Зариций, не в силах вымолвить ни слова, покачал головой. Он опёрся было ладонью о стену, но тут же отдёрнул руку: стена показалась ему вязкой. Не сразу разобрал он: Шиш продолжает что-то говорить.
— …никто и ничто не докучает. Есть надежный кров и полный покой. И никаких забот о хлебе насущном. Словом, наши гении здесь смогут полностью сосредоточиться на творчестве. Правда, им придётся обходиться без всяких материалов и причиндалов; ну, не беда. Всё это они легко сумеют вообразить.
— Вообразить? — слабым голосом переспросил король.
— Ну конечно. Химик вообразит свои приборы и реактивы, скульптор мысленно выберет самый лучший мрамор, а балерина…
— Ты и женщин собираешься сюда сажать?
— Справедливость так справедливость. Найдутся женщины-гении — с дорогой душой устроим их здесь! Но ты меня перебил, изволь дослушать. Наши гении тут и ценителей могут навоображать — целые толпы. Думаю, однако, это им ни к чему. Истинный художник не для толпы творит, и свои творения оценивает сам. А для общения с самим собой мы ему предоставим неограниченные возможности… Ну что ж, принимай работу, государь!
— Кто всё это строил? — спросил король. Голос его немного окреп.
— Ясно кто, — фыркнул Шиш, — специалисты, мастера. Пришлось их освободить от новых обязанностей, допустить к прежней работе… на время, разумеется!
— Они хоть понимали, что строят?
— Государственный объект особой важности, что же ещё. Понимали, конечно, и многие отказались участвовать в строительстве. Знаешь, я не стал их неволить. Нашлись другие: тем было всё равно, настолько они истосковались по любимому делу. А как дорвались до него, уж они и расстарались! Взять хоть эту лампочку, — генерал показал на потолок. — Рассчитана на несколько лет работы, даром что будет гореть днём и ночью. Изобретение этого… как там его…
Тут король снова прервал генерала:
— Неважно, кто её изобрёл. А вот кто заказал такую? Кто велел построить такие помещения и придумал их обстановку? Кто разработал такой устав? А главное — кто решил, что строение будет подземным?
— Всё идеи — твоего покорнейшего слуги, — расшаркался Шиш. — Я в полную меру использовал в этой работе свои небольшие способности…
— Не скромничай, — бросил в ответ Зариций.
Дурнота его, похоже, совсем прошла, голос был твёрд, взгляд ясен. Слишком ясен.
— Досточтимый Шиш, — молвил он важно. — Твоя работа свидетельствует, что в мучительстве ты не просто мастер, а подлинный гений!
И король улыбнулся. Шиш остолбенел и так выкатил глаза, точно его душили.
— Да, да, — ещё шире улыбнулся Зариций, — догадка твоя верна. Ну вот, теперь ты сам позеленел. Не хочешь прилечь, опробовать тюфячок? Впрочем, у тебя будут для этого неограниченные возможности.
В глазах Шиша мелькнул настоящий ужас. А потом он начал смеяться, смеяться, смеяться… Согнулся, скорчился в приступе страшного, безумного смеха и вдруг повалился на пол, прямо к ногам короля.
Зариций не тронулся с места. Бывший шут подёргался и затих. Глаза его постепенно остекленели, но остались открыты, а рот оскален, будто Шиш продолжал смеяться и в смерти.
…Солдаты королевской охраны, которым было приказано оставаться у стены, успели меж тем заскучать и, думая, что король с генералом вернутся нескоро, сели играть в кости. Они так увлеклись игрой, что ничего вокруг не замечали, и вздрогнули, услыхав:
— Несёте службу?
Над ними стоял король. Он часто дышал и как-то странно улыбался — скорее щерился. Генерала при нём не было.
Солдаты разом вскочили, и один из них промямлил:
— Да мы тут… хотели чуток постучать косточками, ваше величество…
— Косточки пока подождут. Ты и ты, — Зариций указал пальцем на двух ближайших солдат, — отправляйтесь за министром похоронных дел. Скажите, что я ему приказываю немедленно прибыть сюда. Пусть его проведут на третий сверху этаж, в первое от входа помещение… там… там найдётся для него работа.
И солдаты поняли, почему король вернулся один.
Министр похоронных дел оставался чуть ли не последним опытным чиновником, ещё не потерявшим своей должности, и потому особенно за неё дрожал. Так что сейчас он не знал, как поступить. Устроить Шишу генеральские похороны: гроб на лафете пушки, военный оркестр и салют? Или похороны шутовские: катафалк, украшенный бубенчиками, визг дудок и процессия ряженых? И в том, и в другом случае могло оказаться, что министр всё сделал как надо, а это грозило опасностью. Куда безопаснее было схалтурить.