— Почему не убирается коридор? Где дежурные?
— Дежурные? Вот они, — смутившись, ответила воспитательница. — Я как раз объясняю мальчикам…
— Гм… — взглянув на часы, проговорил Леонид Данилович. — Однако пора бы уже начинать уборку. Давно пора.
Кузовкин не стал рассказывать ребятам о пользе трудовых навыков. Когда, по его распоряжению, были принесены щетки и тряпки, он тотчас расставил малышей вытирать пыль с подоконников и радиаторов, а старшеклассникам посоветовал, как быстрее и лучше вымести коридор. Но и после этого старший воспитатель не ушел — смотрел, поправлял, сам брал в руки щетку.
— Шевелитесь, шевелитесь! Веселей!
От его покрикиваний веселей никому не было, а вот шевелиться приходилось.
«Этот похлеще Раисы Павловны будет», — невесело подумал Андрей.
Уходя, Кузовкин предупредил:
— На халтурку не рассчитывайте. Обязательно приду и проверю. Плохо выметете — придется повторить.
Андрей трудился без всякой охоты. На улице солнце светит, ребята бегают, играют, а тут работай, мети этот бесконечный дурацкий коридор!
Но постепенно в этом однообразном махании щеткой Андрей нашел даже некоторое удовольствие. Оказывается, если поставить себе какую-нибудь цель, то работа становится интересней. Можно, например, так сказать себе: «А ну, успею вымести до дверей спальни, пока сосчитаю до ста?» Кажется, ничего хитрого, а работать веселей. Быстро подвигается дело. Растет и растет темная кучка грязи.
Иван Кравчук тоже трудился молча и сосредоточенно.
Зато Митяй был неисправим. Еще и на копейку не наработал, а шуму — на целый рубль. Что ни минута, то слышался его грозный крик:
— Эй, барбосы! — распахивая дверь чьей-то спальни, орал он. — Что, ваш сор мы будем убирать? Обрадовались, подмели и — в коридор! А ну, прибирайте! Живо!
Только кончил там переругиваться снова — шумит:
— Эй, щепка! Третий раз ходишь туда-сюда. Чего» надо? И ноги небось не вытираешь?
А когда из спальни пятого «Б» вышел парнишка с булкой в руке, Митяй, разумеется, закричал:
— Что, в столовой не успел наесться?
— А тебе что? — нахмурился тот. — Мешаю?
— А то, что катись отсюда! Тоже мне, крошками, будет сорить!
Андрей, услышав голос парнишки, взглянул в его сторону, и на душе отчего-то сделалось тревожно. Где он слышал этот голос? Где видел этого парнишку? Черноглазый. Курносый нос… Где же видел его?.. И вдруг Андрея бросило в жар. Вспомнил! Улица Гастелло? Это же парнишка, которого он записал вратарем в «футбольную команду»! Тот, что принес рубль сорок и сказал, что больше не мог достать. Его, кажется, Сенькой зовут.
Вот так встреча! Что же теперь будет, если Сенька узнает его? И сколько Андрей ни думал, выходило — плохо. Совсем плохо. Сенька, конечно, страшно зол на него, и если узнает Андрея, то может обо всем рассказать в школе. А дома-то своим дружкам, которые пострадали вместе с ним, наверняка доложит. А те матерям, отцам скажут. А уж те… Нет, лучше и не думать, что его ожидает.
Но может ли Сенька узнать его? Тогда Андрей был совсем иначе одет, прическа была другая. Вон Петя-замзав увидел Андрея без всякой маскировки, и то не сразу вспомнил…
Размышления его прервали девичьи голоса. Андрей увидел Светлану и еще двух девочек с ней. У всех на рукавах белели повязки с красными крестами. Андрей уже знал: это санитарная комиссия. Смотрят спальни. Светлана у них главная.
«Вот бы проверить на ней, — подумал Андрей. — Узнает меня или нет?» Он направился к спальне, где скрылись девочки, и заглянул в открытую дверь. Члены комиссии ходили по комнате, заглядывали в тумбочки, проводили пальцами по оконным рамам и спинкам кроватей. Но здесь жили бывалые интернатовцы — шестой класс «А», и строгие девочки ни к чему не могли придраться.
— Пошли дальше, — сказала Светлана. В дверях она чуть не столкнулась с Андреем. Скользнув по нему равнодушным взглядом, проговорила: — Пока одни пятерки у них. Лучше всех идут.
У Андрея немного отлегло от сердца: не узнала.
И все же весь этот день из головы у него не выходил черноглазый Сенька. И где бы ни был Андрей — а школе, во дворе, в общежитии, в столовой, — он неизменно помнил о нем. Эта беспрерывная настороженность, мысли все об одном и том же буквально измотали Андрея за день. Он уже не разговаривал, не шутил. Когда Митяй предложил пробраться после ужина в сад за яблоками, Андрей отказался.
— Эх, ты! А еще Королем назвался, главным! Сдрейфил!
— Ничего не сдрейфил, — вяло защищался Андрей. — Просто не хочу… Нету настроения, понимаешь…
Митяй не хотел понимать. Он лишь скривил в презрительной усмешке губы. Впрочем, Андрея мало заботило, что о нем подумает приятель.