— Все материалы будешь хранить здесь. Первым долгом сходи в областную библиотеку и подыщи литературу. Вопрос не из легких. Сад на юго-западном склоне холма. Много солнца. Нужно выяснить, какие лучше сажать деревья. Яблони или груши, вишни или черешни…
— Черешни ни к чему, — заметил Митяй. — Пользы в них мало, сладкая водичка.
— Вот как? А я и не знал. Затем надо посчитать, сколько заготовить удобрений, каких? Все должно быть продумано. Сад это, как дом, не на год-два, а на десятки лет. План сада нанеси на бумагу, укажи, где и что сажать. Потом обсудим на расширенном совете, наметим сроки, распределим обязанности. Вот еще десятиметровая рулетка тебе. Без нее не обойдешься… Ну, — весело спросил Кузовкин, — не боишься? Справишься?
Митяй озадаченно почесал в затылке. Что и говорить — работенки хватит.
— Ничего, — положив руку ему на плечо, успокоил воспитатель. — Я тебе помогу. Завтра вместе пойдем…
Никому не показывал Митяй свою коленкоровую папку, никому ни о чем не рассказывал, однако через несколько дней ребятам все стало известно. Когда Митяй понял это, он вытащил из тумбочки папку, но не стал ее показывать и хвастаться. Просто, уже больше не таясь, он деловито расхаживал с ней по интернату и, кажется, совсем не желал замечать почтительных взглядов тех, кому удавалось прочесть на ней четкие буквы: «Генеральный план…» В свободное время Митяй читал толстую книгу по садоводству или делал в тетрадке какие-то подсчеты. В своем поведении он мало изменился. Но теперь его замкнутость и молчание даже нравились ребятам. Нос кверху не дерет. Правильно!
Незадолго до Нового года состоялось заседание совета пионерской дружины. На нем Варя Гусева, избранная председателем совета отряда седьмого «Б», отчитывалась о работе отряда за вторую четверть. В числе пассивных вновь оказались Маркина и еще два-три человека. Шашаев на этот раз в «пассив» не попал. Все ж таки растет на камне трава!
Карнавал
Сонечку Маркину тоже пытались увлечь делом, но из этого ничего не получилось. Гусева два дня безуспешно уговаривала ее вернуться в драматический кружок. Сонечка не согласилась. А Светлана, как-то разговорившись с Соней о любимых артистах кино, долго рассматривала ее коллекцию фотографий киноактеров.
— Посмотри, какое оригинальное платье. — Света держала в руке портрет итальянской киноактрисы.
— Очень оригинальное, — сказала Сонечка.
И тогда Света предложила:
— Приходи к нам в кружок. Скоро моделирование начнем. Так интересно!
Сонечка вяло улыбнулась:
— Интересно? Не нахожу. Этим шитьем я сыта по горло на уроках труда.
— Но ты же хочешь стать артисткой?
— Хочу.
— Тогда это пригодится тебе.
— Мне? — У Сонечки в голубых глазах запрыгали смешинки. — Ошибаешься. Для этого существуют художники и всякие ассистенты по костюмам, гриму. Артистка должна играть, а не шить.
— Ну, знаешь!.. — Светлана кинула за спину косу. От негодования лицо ее покраснело, даже бледные веснушки вдруг пропали на нем. — Это в тебе барство сидит! Слушать обидно.
— Не слушай.
— Нет, все-таки не понимаю, как можно не хотеть научиться шить! Через неделю новогодний маскарад, а ты, значит, без костюма останешься?
— Не волнуйся. Мне мама шьет. Получше ваших будет.
Ничего нельзя было поделать с Соней. На маскарадный вечер, явно желая затмить других, она действительно пришла в новом голубом платье, усыпанном серебряными звездами, с бесчисленными оборочками, фонариками и громадным бантом на груди. Золотистые волосы распущены до плеч, а на глазах, чуть-чуть скрывая лицо, надеты розовые бумажные очки.
Но затмить было нелегко. В празднично убранном актовом зале, с большущей, сверкающей посредине елкой, важно расхаживали рыцари в доспехах, сновали черные испанки, порхали бабочки. Блестя прозрачными колпаками на головах, важно шествовали покорители космоса, а жители Марса и Венеры поражали костюмами немыслимых расцветок. В картонных, пахнувших клеем масках бродили по залу медведи, львы и бегемоты.
Тут же, возле огромной елки, выступали интернатовские артисты. То малыши, наряженные зайцами, исполняли веселый танец. То двумя цепочками — в белых коротких юбочках и шапочках с бомбошками — выбегали к елке быстроногие девочки. Замирали, потом раскачиваясь в такт вальса и взмахивая шарами-снежинками на тонких палочках, плавно, на носочках, окружали елку и тоже танцевали. То вдруг звонкоголосые затейники кричали, чтобы все брались за руки. И тогда по залу, в три-четыре круга, водили хоровод и пели: