— Просим Королева зайти в радиостудию.
«Что такое?» — удивился Андрей.
Перед дверью с внушительной табличкой «Пионерская радиостудия «Сигнал» он остановился и не без робости постучал. Встретили его радушно. Постоянный корреспондент Костя Шкуркин (он же — Нытик-Сомневалкин) крепко пожал Андрею руку, а Оптимистикова, сидевшая у стола перед микрофоном, приветливо сказала:
— Здравствуй, Королев! Садись, пожалуйста! — И она указала на свободный стул рядом с собой. — Мы слышали, — продолжала она, — что это тебе первому пришла идея изготовить нашим пионерским заводом рамки для фотографии. Так это?
— Вроде так, — скромно ответил Андрей.
— Чудесно! А ты не можешь рассказать, как все это произошло?
— Да чего тут особенного! Это еще в каникулы было. Пришла вечером мама, газету принесла…
И Андрей рассказал, как увидел заметку, как размечтался потом о заводе и на другой день утром побежал к Олегу.
— Спасибо! — сказала Оптимистикова, когда Андрей кончил говорить. Обращаясь к Шкуркину, спросила: — Прокручивать не будем?
— Зачем? — ответил Шкуркин. — Я по оптическому индикатору следил — отличная запись.
— Вы что, на магнитофон меня записали? — удивился Андрей.
— Разумеется! — солидно блестя стеклами очков, сказал Костя Шкуркин. — Непосредственность — залог успеха репортажа. Твое выступление украсит передачу о пионерском заводе. Следи за эфиром!
«Ловко у них дело поставлено!» — весело подумал Андрей, выходя из радиостудии.
Потом Андрея взял в оборот Леня Куликов. Садись и пиши в стенгазету заметку! И опять о том же: как ему в голову пришла эта великая идея. Тут Андрей рассердился. Не будет ничего писать! Подумаешь, подвиг совершил!
В общем, популярность Андрея росла. Митяй даже пошутил:
— Быть тебе, Король, директором завода или в крайнем случае — главным инженером!
Андрей хотел рассердиться, но не смог.
— Ну, а ты-то поступишь на завод?
— Посмотрим, — уклончиво ответил Митяй. — Есть, дела и поважнее.
Праздник швей
К семи часам в актовый зал стали собираться гости. Возле входа в школу, на лестнице — всюду стояли дежурные с красными повязками на рукавах, мило улыбались гостям и показывали, куда пройти.
Ирину Федоровну и Нинку Андрей увидел в коридоре. В первую секунду даже не узнал их. На матери было новое коричневое платье с пояском, волосы стянуты на затылке в тугой узел. А Нинка и совсем расфрантилась. Бантики, ленточки, манжетики, воротничок. Глаза блестят, пуговицы блестят, туфельки красненькие блестят. На руке — часики, будто настоящие.
Праздник начался коротким выступлением директора. О юных швеях он говорил с гордостью. И было из-за чего! С начала учебного года девочки сшили очень много всякой одежды. Если бы эту работу выполняло ателье, то пришлось бы уплатить больше тысячи рублей. Директор зачитал приказ, в котором выносил благодарность юным швеям, и тут же, поочередно вызывая каждую из них, вручал подарки — билеты в театр.
После директора выступали девочки. Светлана, например, сказала, что они обязуются полностью обшивать малышей, а к лету для всех старших мальчиков будут готовы белые чесучовые брюки.
Затем началась демонстрация вещей, изготовленных руками юных швей. Одна за другой девочки поднимались по ковровой дорожке на мост и, опустив глаза, медленно, осторожно, будто внизу не паркетный пол, а простиралась водная гладь, шли к концу моста. Там они — опять же медленно, плавно — поворачивались, чтобы можно было со всех сторон рассмотреть их новенькие платья, кофточки, юбки, передники. Каждой девочке, сходившей вниз, ребята дружно и весело аплодировали.
Помимо родителей среди гостей было несколько человек из Дома моделей и швейных фабрик. В их числе — Ирина Федоровна. Эти специалисты швейного дела были членами жюри.
Светлана выходила дважды. Показывала ситцевую, красиво отделанную кофточку и костюм для работы в саду или огороде. Оба раза Светлану награждали особенно дружными аплодисментами. Ее вещи были сшиты безукоризненно. И потому никто не удивился, что первый приз жюри присудило именно ей.
Когда демонстрация одежды закончилась, столы вынесли из зала, сцену заняли ребята из духового оркестра, и начались танцы.
Оркестр играл вальс, Андрей держал в своей большой руке маленькую, тонкую руку Светланы. Андрею было хорошо. Ему хотелось одного, — чтобы никогда-никогда не кончался этот танец, этот вечер. Вечно бы вот так мелькал и кружился нарядный зал, сверкали бы огни, развевалось бы легкое, как облако, Светланино платье, смеялись бы ее карие, с искринкой глаза.