Густав Эмар
Король золотых приисков
ГЛАВА I. Гостеприимство в пустыне
Часу в восьмом вечера 14 августа 1855 года, когда из перелеска неожиданно появились два всадника на отличных мустангах, на левом берегу Гумбольдт-ривер прогремел выстрел.
Судя по дороге, которой ехали всадники, они направились к Утаху, миновав Карсонскую долину.
Одеты всадники были по-европейски: охотничьи куртки, перетянутые широкими кожаными поясами, за поясами — два револьвера, топорик, патронташ и длинный нож, так называемый бычий язык, перешедший по наследству от Старого Света. На левом боку — кавалерийская сабля.
Штаны из оленьей кожи плотно облегали их мощные крепкие ноги, мягкие сапоги с громадными шпорами доходили до самых колен.
Мексиканские широкополые шляпы, украшенные золотым шнуром, спасали их от дневного зноя и ночной сырости.
У каждого всадника было также по кентуккийской винтовке. К седлу прикреплен аркан.
Вооруженные таким образом молодые люди, рослые и сильные, могли бы смело вступить в борьбу с пятнадцатью бродягами, с некоторых пор грабившими эту местность.
Старшему из путешественников было на вид лет тридцать, второму — немного меньше.
Обоих отмечала мужская красота в сочетании с редким умом. Лица их выражали твердость и в то же время беспредельную доброту. Загорелые, бородатые, они тем не менее отличались от простых охотников и переселенцев, то и дело встречавшихся в пустыне, ибо принадлежали к так называемому высшему обществу.
Молодые люди были французами.
Того, что постарше, звали Фрэнсис де Вердьер, точнее, он сам себя так называл.
В Америке это принято. Там можно придумать себе не только имя, но и титул.
Второго путешественника звали Гастон Дюфальга.
Вердьера чаще всего называли доктором, а Дюфальга капитаном. Хотя оснований для этого не было никаких.
Репутация у молодых людей была не самая лучшая.
Они прибыли в Сан-Франциско почти одновременно, довольно долго прожили там, совершенно случайно познакомились в одном доме, узнали друг в друге французов и подружились.
Как-то Дюфальга предложил Вердьеру съездить в Утах на Соленое озеро в столицу мормонов, и тот сразу же согласился.
Приготовления заняли не много времени, и уже через две недели молодые люди отправились в путь, взяв в проводники канадца-охотника.
В тот вечер, когда мы их встретили после заката на берегу Гумбольдт-ривер, они находились в пути уже семнадцать дней.
Проводника с ними не было.
Он указал им дорогу и на некоторое время оставил одних.
Вдруг Дюфальга придержал лошадь, привстал в стременах и с опаской огляделся.
Не увидев ничего особенного, он обернулся к своему спутнику, ехавшему позади и наслаждавшемуся превосходной сигарой.
— Ну что, доктор?
— Ничего, — ответил тот, окутанный клубами дыма, из-за чего невозможно было рассмотреть выражение его лица.
— Любезный Френсис, что-то не видно на дороге ни пеших, ни конных.
— Это и хорошо, и плохо, мой добрый Гастон.
— Что вы хотите этим сказать?
— Что я хочу сказать? — отозвался Френсис, стряхивая мизинцем пепел с сигары. — Я хочу сказать, что, если встретится друг, это хорошо, а если встретится враг — плохо.
— Вы говорите, доктор, как пьяный оракул.
— Ничуть ни бывало, капитан, я знаю, что говорю. Вы ничего не видите, потому что нечего больше видеть.
— А было что?
— Было, но мы опоздали. Занавес опущен. Подождем, пока его снова поднимут.
— Еще загадка.
— О, любезный Гастон! Вы просто смешны!
— Хотел бы я знать, почему.
— Потому что легкомысленны.
— А где доказательства?
— Доказательства есть неопровержимые. Вы не рассердитесь, если я их вам представлю?
— Говорите, — улыбаясь, ответил Дюфальга. — В пустыне не до обид.
— Это правда?
— Правда. Но я рассчитаюсь с вами, когда мы вернемся в цивилизованный мир.
— Теперь я вижу, что вы говорите правду!
— Говорите! Говорите же!
— Если бы вы хоть минуту поразмышляли, то не спрашивали бы, что именно мы не успели увидеть.
— Значит, вы, Френсис, размышляете?
— Иногда, от нечего делать, любезный Гастон.
— И каковы результаты, позвольте узнать?
— Два дня назад мы приметили впереди по обе стороны дороги следы индейцев.
— Прекрасно. Дальше!
— В конце леса двойной след шел метров на сто и вдруг оборвался.
— Совершенно верно. Что же это, по-вашему, значит?
— Это значит, что краснокожие устроили засаду и в любую минуту могут расправиться с нами.
— Пожалуй, вы правы! Но где именно засада? Вокруг голая степь, ни деревца, ни оврага, ни пригорка. Это было бы безумием с их стороны. А они люди благоразумные.