– Поздравляю, – улыбнулся Алекс, – ты не умер. Значит, твое желание осуществимо.
– Погоди, – сказал Голинкер. – Может, стоит немного подождать?
Пока они ждали, Нол рассказал им, что чувствует себя лучше, чем когда-либо в жизни. У него перестало свистеть в ушах и улучшилось зрение. Раньше он щурился, стоя в шести шагах от вывески, теперь видел все поразительно четко.
– Не врут, значит, – бросил Алекс, – шлепок эйфы и правда исцеляет.
Голинкер закивал.
– От здравого смысла на восемь часов, от болячек – навсегда.
– Я мало что помню о пещере, – пробасил Нол. – Я вел себя странно?
– Странно? – Алекс прыснул. – Ты ходил по воздуху, по стене, дышал водой и заставлял нас делать то же самое. А если этого мало, ты хотел пожелать своей дочери смерти.
Нол покачал головой, словно стряхивая дурное наваждение.
– Времени уже достаточно прошло. Загадывайте и вы, что хотите. Заслужили.
Алекс с Голинкером переглянулись.
– Давай сначала ты, – сказал Алекс.
– Ты все придумал, вторым быть тебе, – отрезал Голинкер.
Алекс улыбнулся и вытащил из кармана волчок.
– Сначала я хотел пожелать всемогущество, – признался Алекс. – Но боюсь, это как раз-таки неосуществимо. Тогда… – Он прокашлялся, раскрыл ладонь и крутанул волчок. – Я желаю, чтобы передо мной появился полный дорогущих алмазов гроб. Гроб открытый, а алмазы ничейные, – добавил он на всякий случай.
Нол вскинул брови.
– И об этом ты всегда мечтал? Быть богатым?
– Я попросил бы больше, – ответил Алекс. – Да боюсь, что будет чересчур. А так – и много, и вполне осуществимо.
– У него долги, – догадался Голинкер. – Задолжал Узкому Кругу.
– И много? – поинтересовался Нол.
– Два миллиона. Но это ничего. С алмазами я мигом… – Алекс облизнул соленые губы и стиснул кулаки. Гроб с алмазами так и не появился. – Вот только где они?.. Может, времени еще мало прошло?..
Алекс – ему стало дурно – поднялся. Пергамент обещал, что желание исполнится сразу же.
– Я, наверное, много попросил…
– Подожди, – протянул Голинкер. Выглядел он встревоженным.
– Как знал, что надо было еще меньше просить. Мне бы и корзинки хватило. И даже шляпы. А я гроб попросил! – Алекс схватился за голову, погладил шею. – Гроб! Сам виноват, и теперь волчок меня покарает.
Он прошелся по тропинке взад-вперед, сел на траву, затем опять встал. Сердце грохотало у него в груди.
– Дьявол! Я ведь сейчас умру, да?
Нол с Голинкером молчали.
– Ну почему твою дочь он излечил, а алмазов зажал?
– Может быть, ничейных алмазов не так уж и много? – тихо предположил Голинкер.
И Алекс ахнул: точно.
– Да кто меня за язык тянул просить такое! Мне бы и чужих хватило…
Он еще долго возмущался, ходил туда-сюда, ругал всех и вся, а потом, когда сказать было уже ничего, сел рядом с товарищами.
– Мне кажется, – заметил Голинкер, – ты должен был уже умереть.
– Должен был, – сокрушенно кивнул Алекс.
Нол ковырял палкой землю.
– А что… что если твое желание сбылось?
Алекс посмотрел на него, как на идиота.
– Ты видишь поблизости гроб? Я – нет!
– Я про то, – сказал Нол, – что мы могли неправильно загадать желания.
– Как это – неправильно? – спросил Голинкер до ужаса тихим голосом.
– В Кидавре все было неправильным… Может быть, тогда, когда я был под шлепком эйфы и хотел пожелать смерти дочери, я делал это не просто так…
Алекс почувствовал, как ему сдавило грудь. В здравом уме до волчка было не добраться. Быть может, и желание следовало загадывать не в здравом уме?
– Возможно, – палка хрустнула в руке Нола, – я погубил свою дочь.
Голинкер смотрел на свои руки и понимал, что здоровяк прав. Если Алекс не умер, его желание сбылось: другого объяснения нет. Только сбылось оно наоборот. Нол не случайно желал дочери смерти.
– Алекс, – сказал Голинкер, – дай его.
Алекс протянул ему волчок.
Голинкер пересчитал во рту заточенные в клыки зубы и крутанул волшебную игрушку на покрытой шрамами ладони. Он мечтал вернуться в тот день, когда усомнился в решении полковника, и промолчать. Мечтал снова стать солдатом, здоровым и сильным, способным помогать другим. Ему надоело быть беспомощным калекой, от вида которого шарахается каждый.
Но сейчас, впервые за долгое время, он не чувствовал себя беспомощным.
– Я хочу, – произнес Голинкер, глядя на Алекса с Нолом, – чтобы желания этих придурков никогда не исполнились.