«Ждал хозяина. Не дождался и в окно сиганул. И я жду. Третий год. Как нищий на паперти. Стерпится-слюбится? Зачем себе вру? Не сложилось в школе, и теперь не сложится. – Он отвернулся от ветра и пошел к парадной. – Хватит. Поживем отдельно, а там видно будет. Буду приезжать. Могу в выходные с Игорьком гулять. Или из детского сада забирать и сюда привозить».
Он взялся за обжигающую ручку двери парадной, но та сама распахнулась. На улицу вывалилась Ирина в наспех накинутом пальто и тапках на босу ногу.
– Ты как ребенок. – Она протянула шапку. – Возьми, уши отморозишь!
Он потеснил жену в тепло тамбура:
– Иди домой. Я скоро!
Нахлобучил ушанку. В груди запело: «Вышла! На холод. Шапку принесла. – Но глоток колючего воздуха отрезвил. – Ничего не изменится. Нужно уезжать».
Снегопад прекратился так же внезапно, как и начался. Ветер исчез. Стало светлее. Только кота нигде не было.
– Кс-кс-кс! – Без особой надежды Вадим пошел к утонувшей в сугробах детской площадке. – Кс-кс-кс!
Из-за заметенного куста появился рыжий кот. Несколько секунд он не двигался, близоруко вглядывался и принюхивался.
И вдруг поскакал навстречу, проваливаясь в снег и брезгливо отряхивая задние лапы.
Вадим схватил кота и прижал к себе двумя руками, ожидая, что тот начнет вырываться и царапаться:
– Даже не вздумай рыпаться! И так уже дел натворил.
Но кот прижался еще крепче, уткнулся в подбородок Вадима холодным носом и громко замурчал.
Ксения Еленец
Как у людей
Луна зависла над макушками деревьев, круглая и яркая, как голографическая наклейка. Алиса до рези напрягла глаза, но не разглядела на сверкающем боку ни единого изъяна, хоть мама и утверждала, что до полнолуния оставалась еще пара дней.
Девочка завозилась на подоконнике, умащиваясь поудобнее. Коленки ныли. Они всегда остро реагировали на определенные лунные фазы. Мама пыталась водить маленькую Алиску по врачам, но люди в белых халатах лишь бросались заумным словом «метеозависимость» и предлагали есть обезболивающие таблетки. С лекарствами у Алисы с рождения были сложные отношения, поэтому приходилось просто терпеть.
Тяжело вздохнув, Алиса подтянула к груди колени и уткнулась в них подбородком. Луна нахально улыбалась своим идеально-ровным не-полнолунием, а Алисе хотелось выть от скуки. Она даже тихонько заскулила на пробу, но легче на душе не стало.
– Что за концерты? – Мама открыла дверь в комнату без предупредительного стука. Вместе с ней в помещение просочились умопомрачительные запахи с кухни. Алиса заинтересованно повела носом. Яблоки и карамель.
– Без корицы? – уточнила она невпопад.
– Без, – кивнула мама и скрестила руки на груди, ожидая ответа на свой вопрос.
– Хочу в школу, – буркнула Алиса, раздраженно царапая обглоданными ногтями мочку уха. Сережки она таскала не снимая. Тяжеленные, девятьсот двадцать пятой пробы, с теплыми желтенькими камушками, они периодически заставляли уши воспаляться до красных зудящих корочек. Но сережки были бабулиным подарком, поэтому Алиса стоически терпела все неудобства. Слишком редко они с бабушкой виделись, чтобы прятать ее подарки по шкатулкам.
– Ты, наверное, единственный ребенок, который так рвется в школу. – Строгая маска треснула, и мама улыбнулась. – Потерпи несколько денечков. Кончится больничный, и пойдешь.
Мама в несколько шагов пересекла комнату и стиснула девочку в чрезмерно крепких объятьях. Алиса заворчала и принялась извиваться, протестуя против телячьих нежностей, но не слишком усердно, чтобы ненароком действительно не вывернуться из ласковых рук. Мама пахла выпечкой, моющим средством, купленным за баснословные деньги из-за якобы натурального состава, и чем-то неуловимо-неприятным. Алиса нахмурилась, уткнувшись носом маме в шею и внезапно оглушительно чихнула.
– Кот! – обличительно воскликнула она, строго хмуря брови. – Ты опять обнималась с этим наглым шерстяным чудищем!
Прибившийся к их подъезду кошак был извергнут, очевидно, самой преисподней. Здоровенный, черный, тощий, как велосипедная рама. Ухо и глаз чудище потеряло где-то в многочисленных уличных драках, но его самоуверенности это не убавило. Кусок хвоста остался на память дворовой своре. Чудище держало в ужасе всю кошачью и мелкособачью часть двора и удачно переживало встречи с крупными псами.
Кошак косил на Алису яростным зеленющим глазом, шипел и дыбил колесом острый хребет. Алиса готова была отвечать полной взаимностью, но шипеть на помойных кошек в ее неполные одиннадцать было уже несолидно. Поэтому девочка и кошак соблюдали вооруженный нейтралитет. Мохнатое чудище вожделенно следило за ее голыми щиколотками, а Алиса втайне мечтала скормить его псам. Но их мечтам не суждено было сбыться. Потому что у кота и девочки была одна общая слабость – Алисина мама.