Наверное, Альфред тоже был грязнокровкой. Закончил обучение в Хогвартсе и вернулся к обычной жизни. Поэтому в волшебном мире от него осталось всего одного стихотворение, а в неволшебном — целая книга…
Двадцать девять лет… Проживёт ли он столько же?.. Что будет, когда он вернётся в свой мир?.. Как он будет жить в этом мире?.. Сможет ли он жить здесь?.. Или будет потерянно бродить между двумя мирами?.. А когда умрёт, от него не останется даже стихов…
Последнюю ночь Карл спал плохо. Ему снова снились странные сны. Стаи чёрных ворон разрезали крыльями снежное небо — и оно падало на землю белыми хлопьями. Плакала Миртл, потом вьюга, потом другой голос — некрасивый, но добрый — тихо запел колыбельную.
Сквозь сон Карл подумал, что голос ошибается. Ему никогда не снятся серебристые сны. Он не знает, где искать мост, сплетённый из трав. А звезды, где его ждёт счастье, наверное, не существует…
Глава 13. Между двумя точками можно провести прямую линию и притом только одну
Стоило Карлу вернуться в Хогвартс, как на него снова обрушились голоса. Проведя в молчании несколько недель, они теперь спешили рассказать мальчику свои печальные истории. И он, оглушённый, брёл по коридорам, даже не пытаясь спрятаться.
Увидев в расписании, что в первый день урока зельеварения нет, Карл расстроился. Он никак не мог решить, нужно ли идти вечером к профессору. Вдруг он придёт, а профессор скажет: «Что вы тут делаете? Я вас не приглашал!» Оставалось надеяться, что он сможет поговорить с ним за завтраком.
Войдя в столовую, Карл быстро посмотрел на преподавательский стол. Профессор был там. Карл сел на скамью, придвинул тарелку с кашей, взял ложку, снова положил…
Похоже, у профессора Снейпа сегодня тоже не было аппетита. Через несколько минут он поднялся и сухо поклонился коллегам. Карл сразу вскочил из-за стола, но запутался в мантии — и чуть не столкнулся с профессором. Он не знал, что нужно сказать сначала: «извините» или «здравствуйте», поэтому не сказал ничего.
— Жду вас сегодня после ужина в классе, — произнёс Северус Снейп.
Теперь уже поздно было и говорить слова приветствия, и извиняться. Карлу хотелось сказать «спасибо», но он понимал: все «спасибо», «нужен», «заботится» должны остаться с Тэдом и Софи. Его сказочный спектакль закончился, пора возвращаться в реальность.
Стараясь заглушить голоса, Карл сказал себе много строгих слов. Он начертил в воздухе сотни линий, отделяющих его от человека в чёрной мантии. И, склонившись над нетронутой тарелкой каши, убеждал себя, что твёрдо стоит в маленьком квадрате, который ему остался, и ни за что не выйдет из него.
Крэбб, проходя мимо, толкнул Карла, и тот уткнулся лицом в овсянку. Хорошо, что она уже успела остыть и теперь склеившимися комками падала с носа обратно в тарелку. Окружающие встретили раскрашенное кашей лицо оглушительным приступом смеха. Этот смех убеждал больнее самых строгих слов и ярче сотни невидимых линий указывал Карлу на его место в мире.
Вытерев лицо платком, мальчик поднялся и вдруг увидел в конце столовой профессора Снейпа, беседующего с профессором Локхардом. Вернее, беседовал Гилдерой Локхард, а профессор Снейп с презрением смотрел на своего ученика. Карл облизнул внезапно пересохшие губы. Каша. На лице осталась каша… Лучше бы он утонул в этой тарелке!.. Сжав в руке грязный платок, он опустил голову и выбежал из столовой.
Было одно место, где Карл мог умыться, не выслушивая насмешек. Но Миртл тоже не очень обрадовалась его приходу.
— Вернулся с каникул, да? — с горечью спросила она. — И как было? Весело? Конечно, всем весело, а я тут должна одна сидеть!
— Я же объяснял, мне приказали уехать, — вздохнул Карл. Он обошёл несколько раковин, пока не нашёл одну, из которой текла слабая струйка желтоватой воды.
— Что это с тобой? — с вызовом спросила девочка. Теперь она чувствовала себя виноватой и пыталась скрыть неловкость под вызывающим тоном.
— Каша, — коротко ответил Карл, набирая в ладони воду.
— Они… да?.. Это они, да?..
Он плеснул воду в лицо.
— Ты не переживай, — засуетилась Миртл. — Знаешь, эта девчонка-зубрилка — Гермиона Грейнджер! С ней такое произошло! У неё лицо было — как у кошки!
Карл с сомнением посмотрел на Миртл.
— Правда-правда! Я сама видела!
— Ну, тогда по сравнению с этим каша — просто ерунда, — улыбнулся Карл.
Наверное, с приготовлением лекарства для Хогвартса у Гермионы что-то пошло не так.
— Кстати! У меня есть для тебя подарок, — вспомнил Карл.
— Подарок?! — изумилась Миртл.
— Одна девочка из приюта, где я живу, просила передать, — он достал из кармана маленького плюшевого медвежонка. Медвежонок был старый: шерсть в нескольких местах почти протёрлась, глаза — две пуговицы: синяя и коричневая.
— Девочку зовут Софи. Это её любимая игрушка, — добавил он, протягивая медвежонка Миртл.
Та испуганно протянула руку — рука прошла сквозь медвежонка. На глазах Миртл выступили слёзы: не истеричные, которыми она пугала всю школу, а обычные детские слёзы.
— Я посажу его в твою кабинку? — предложил Карл.
Миртл молча кивнула.
— Ладно, мне пора… До встречи! — он помахал рукой и пошёл на урок.
Возможно, зелье Гермионы Грейнджер оказалось не таким уж бесполезным, потому что нападения на учеников прекратились. В начале февраля из-за туч вышло солнце, мандрагоры подрастали — и все воспряли духом. Но Карл не верил этому февралю и этому солнцу. Он верил голосам, которые по-прежнему кричали в его голове. Голоса кричали о холоде, сырости, одиночестве, темноте, в которой нельзя разглядеть лиц… А так хочется… Увидеть… Хотя бы на мгновение… Увидеть чьё-то лицо…
Для профессора Локхарда февраль стал поводом поставить ещё один спектакль — «День святого Валентина».
— Долой воспоминания о бедах прошлого семестра! — радостно восклицал профессор.
Карл слушал его и усмехался, вспоминая слова, которые повторял голос: прошлое нельзя стереть, забыть… Прошлое ищет путь… Долгий путь в темноте… по сплетённому из тонких трав мосту… к той далёкой звезде… где ждёт… любовь…
Любовь… Карл давно перестал задумываться над значением этого слова. Может, в детстве любовь и была для него чем-то вроде воздуха, но со временем превратилась в красивую дорогую игрушку, стоящую на верхней полке магазина. Игрушку, о которой можно мечтать, но которую тебе никогда не купят. И Карл решил не мечтать. Любовь же стала прекрасным драгоценным камнем, хранящимся за стеклом музейной витрины. А ведь даже дети знают: в музее разрешается только смотреть. Трогать руками ничего нельзя, не говоря уже о том, чтобы унести с собой!..
Поэтому он с почти отстранённым любопытством наблюдал, как в Хогвартсе собираются праздновать День святого Валентина. В приюте его не отмечали, а вот в школе каждый год четырнадцатого февраля начиналась возня с разрисованными сердечками. Карлу было трудно определить своё отношение к этому празднику. С одной стороны, любовь по расписанию казалась ему фальшивой (будто драгоценный камень украли, и, чтобы восполнить потерю, работники музея решили положить в витрину подделку). С другой стороны, если у людей не получается любить друг друга весь год, пусть любят хотя бы один день.