Дыхание спящего стало неровным. Каждое новое запотевшее пятнышко было ярче и ложилось на старое, ещё не успевшее растаять.
Нужно уйти!.. Нужно быстрее уйти!.. Иначе профессор проснётся, увидит его — и в нём тоже останется только тоска… Нужно уйти!..
Карл выскочил в коридор — и проснулся. Время завтрака давно прошло, уже начались занятия. Одевшись, он всё ещё дрожащими руками побросал в сумку учебники, схватил мантию и побежал на урок. Первым в расписании стояла защита от тёмных искусств. Но в бывшем кабинете профессора Локхарда никого не оказалось.
Он в отчаянии посмотрел по сторонам: у кого можно спросить про урок?..
— Вот значит как! — раздался над ним пронзительный голос, полный обиды. — Лето прошло — и всё! Ненавижу тебя! — закричала Миртл ему на ухо.
— Извини, что сразу не зашёл к тебе, — сказал Карл.
— Не извиню! Не слышал, что я сказала? Ненавижу тебя!
— Слышал… — медленно ответил он. — Ты права… Да, это самое правильное, что можно испытывать ко мне.
— Ты чего? — девочка испуганно уставилась на него.
— Не окажешь мне последнюю услугу? — не обращая внимания на её слова, сказал Карл. — Ты не видела случайно, куда пошёл мой класс?
— Видела, в учительскую. А почему последнюю? Ты собрался умирать?
— Нет, — он улыбнулся. — Теперь я ни за что не умру.
Постучавшись, он вошёл в учительскую. Кто-то, смеясь, вытолкнул его вперёд. Карл посмотрел на преподавателя, не понимая, чего от него хотят. Потом перевёл взгляд на мальчика, стоящего напротив.
Мальчик не был отражением, но как две капли воды походил на Карла. Те же черты лица, тот же цвет волос, даже складки на одежде одинаковые. Карл поднял руку — и мальчик тоже поднял руку. Карл наклонил голову налево, потом направо — мальчик повторил движения.
— Профессор, — Карл повернулся к преподавателю, — а что мне надо делать?
Римус Люпин с болезненным состраданием смотрел на ребёнка. Заставить его нарядить своё отражение в смешную одежду или надеть коньки и посадить на шпагат было плохим способом победить этого боггарта.
— …Ничего… Наше занятие подошло к концу. Дома прочитайте и законспектируйте параграф учебника, в котором написано об этих существах, — сказал он классу. — А ты… — он снова посмотрел на мальчика. — Ты ведь опоздал на урок…
— Извините, профессор, я… я проспал… — Карл решил сказать правду.
— Похоже, ты не очень хорошо отдохнул летом? — в голосе Римуса Люпина послышалась ласковая грусть.
— Извините… Я постараюсь, чтобы этого больше не повторилось.
— Я тоже на это надеюсь… Вот, что мы сделаем, — решил Римус. — На следующем уроке мы будем проходить красных колпаков.
— Красных колпаков? — удивлённо переспросил Карл.
— Не знаешь, кто это?
— Нет…
— Уверен, большинство из твоих друзей тоже. Прочитай о них параграф в учебнике, а потом расскажешь нам.
— Да, профессор. Спасибо.
— Не за что. Только в следующий раз ложись спать пораньше. Кстати, как тебя зовут?
— Карл Штерн.
— Увидимся на уроке, Карл.
Мальчик ушёл, а Римус ещё долго стоял в пустой комнате. Дверь учительской снова открылась, и на пороге показался Северус Снейп. Заметив Люпина, он остановился, словно раздумывая, хочет ли находиться в подобной компании.
— А, Северус! — обрадовался Люпин. — Очень хорошо, что ты зашёл! Я как раз собирался поговорить с тобой.
— Правда? — в голосе профессора не слышалось ни капли радости.
— У меня только что был урок с третьекурсниками твоего факультета. Там есть такой мальчик — Карл Штерн.
— Есть. И что?
— Наверное, с ним произошло что-то очень плохое… Мы проходили боггартов, и его боггарт превратился в него самого!.. Может быть, из-за Карла пострадал кто-то близкий, и теперь мальчик винит в этом себя… Меня он не знает, поэтому вряд ли будет доверять, но ты его декан, тебя он должен послушать…
— Благодарю за совет.
— Северус, я серьёзно! Ведь он…
— Очень мило, что ты решил заняться психологией, Римус, но на твоём месте я бы больше внимания уделял своим основным обязанностям!.. Мне пора на занятие.
Он ушёл, а Римус ещё долго слушал, как растворяется в пустоте комнаты звук хлопнувшей двери.
Глава 17. У бродяги тысяча дверей
Карл почти не выходил из замка. После того как мальчик рассказал Рабэ о маме, ворон больше не хотел летать с ним. Сначала Карл огорчился, а потом решил, что всё к лучшему. В нём было столько вины, что, наверное, он теперь весил тонны. Вряд ли метла смогла бы поднять такую тяжесть.
В четверг начинались занятия по зельеварению. Карл и ждал, и боялся встречи с профессором Снейпом. Но профессор не замечал мальчика: не смотрел на него, не проверял его зелье, не отчитывал за ошибки — как будто последней парты не существовало, как будто там была пустота. Как и Рабэ, он теперь не хотел иметь со своим учеником ничего общего. Карл давно знал, какую боль могут причинить произнесённые кем-то слова. Теперь он чувствовал, что несказанные слова способны причинить ещё большую боль.
«Интересно, сколько ты так протянешь?» — усмехнувшись, спросил он у себя. Теперь он всегда говорил о себе в мыслях «ты» — так было проще себя ненавидеть.
После первой пары, опоздав на пятнадцать минут, пришёл Драко Малфой, вернувшийся из госпиталя с перевязанной рукой. Гарри Поттер с Роном Уизли встретили его хмурыми взглядами, означавшими: «Конечно, Малфою можно опаздывать, ведь своим Снейп прощает всё!» Это было неправдой, вернее, не совсем правдой: Карла профессор не простил. Хотя, возможно, Карл просто не относился к «своим».
Драко тем временем начал изображать из себя раненого героя войны. Профессор Снейп заставил Гарри с Роном готовить ему ингредиенты для зелья. Карл никогда не понимал причины ненависти, загоравшейся в тяжёлом взгляде профессора, когда тот смотрел на Гарри. Но теперь, замечая этот взгляд, он каждый раз вспоминал своего отца. Если бы они вдруг встретились, отец, наверное, смотрел бы на него с такой же ненавистью.
Сегодня досталось не только Гарри. Свою неизменную порцию ненависти получил и Невилл Лонгботтом — профессор пообещал опробовать приготовленное Невиллом зелье на его жабе Треворе. В конце урока он подозвал всех учеников.
— Поглядим, что будет с жабой Лонгботтома, — сказал профессор с нехорошей улыбкой. — Правильно сваренное зелье превратит её в головастика. Если же Лонгботтом испортил зелье — а я в этом не сомневаюсь, — его жаба умрёт.
Глядя на испуганного Тревора, Карл почувствовал, как к горлу подступает тошнота. Зачем профессор так делает? Он не может не видеть, как Невилл привязан к своей жабе, но заставляет беспомощно стоять и смотреть, как мучают того, кто ему дорог. А если Тревор, правда, умрёт?!
И тут, словно услышав его мысли, профессор посмотрел на мальчика. Карл не умел читать мысли, но понял, что означает этот взгляд. «Вы обвиняете меня в жестокости? За то, что я хочу убить какую-то лягушку? Вы?»
Карл съёжился и опустил глаза. Конечно, он не имел права обвинять профессора Снейпа.
Но Бог оказался более милостивым к жабе, чем к матери Карла — превращение в головастика прошло успешно.
Раздав поощрительные баллы своим и штрафные — чужим, профессор Снейп отпустил учеников. На зелье Карла он взглянул в самом конце урока и ушёл, не произнеся ни слова: зелье было ядовито-зелёным — точно, как в учебнике.
Теперь так проходили все занятия: молчание и короткий недовольный взгляд в конце. Не помогали даже идеально выполненные задания, на подготовку к которым Карл, сам не зная, зачем, тратил огромное количество сил и времени.
А профессор Люпин, несмотря на то, что Карл опоздал на первый урок, наоборот, хорошо относился к мальчику. Он похвалил его доклад о красных колпаках, которые оказались свирепыми карликами, появляющимися там, где когда-то пролилась кровь, и убивающими заблудившихся путников. Карл, глядя в пол, слушал добрые слова профессора. Неудивительно, что доклад получился хорошим: ведь он писал почти о себе.