И вот, когда почти не осталось в измученном теле жизни, явилась перед господином высокая фигура. И тысячи лиц сменялись на её лице, и наконец приняла она вид его умершей матери. И понял господин, что это Жизнь стоит перед ними.
И спросила Жизнь:
— Чего ты хочешь?
Господин ответил:
— Хочу получить твои дары! Больше всего на свете хочу получить твои дары! Все три!
И сказала Жизнь:
— Что ж, будь по-твоему. Я исполню волю твою, господин! Отпусти пленницу, и даю слово — ты получишь мои дары!
Господин освободил пленницу и протянул руки к Жизни.
И сказала Жизнь:
— Ты получишь мои дары! Станут они итогом пути твоего. И какие бы дороги ты не выбирал, куда бы ни бежал, в конце будут ждать тебя они. Будешь собирать золото, порабощать города и женщин, пить вино и вдыхать травы забвения, но всякая жажда будет оборачиваться ещё большей жаждой, и ничто не будет способно утолить её, кроме моих даров. Снова и снова будешь ты возвращаться за ними в этот мир и не обретёшь свободу, пока не научишься видеть, понимать и любить.
— Недетскую сказку ты выбрал, — нахмурившись, проговорил Десталем.
— Сказки создаются для людей, а не для детей, — спокойно возразил Дала. — И не вина сказок, что взрослые читают газеты, выбирая не вечность, а мгновение… Не сердись, друг мой! Кто знает, быть может, я сократил путь этих детей на несколько кругов… Но уже поздно, мне пора возвращаться.
— Ты всегда желанный гость у нашего костра, — сказал Десталем.
Дала поклонился и, не сказав ни слова, направился дальше по дороге между палаток.
— Он никогда не прощается… — тихо проговорил Десталем. Через несколько мгновений, будто очнувшись от своих мыслей, он посмотрел на детей. — Час действительно поздний.
— Спасибо большое за песни, сказки и шоколад, — поблагодарил волшебников Карл.
Десталем улыбнулся.
— Я провожу вас до палатки, мало ли что…
Карие глаза Валери радостно засветились в темноте: нечасто встретишь взрослого, который совершенно бесплатно угостит сладостями, расскажет красивые истории да ещё будет волноваться о тебе. Она гордо вышагивала рядом с высоким мужчиной, жалея, что сейчас ночь и так мало людей видят её. Тогда бы они поняли, что она не просто жалкий подкидыш, что у неё тоже могут быть вот такие большие друзья!..
Карл думал почти о том же. Он представлял, какой была бы его жизнь, если бы он рос среди людей, похожих на тех волшебников, которых встретил у костра. Он снова и снова вспоминал слова Десталема: «Смотри, Дала, сегодня Бог привёл к нам детей!..» И теперь уже тот мир с его волшебством увядающего лета, фантиками-корабликами и белыми червячками сигаретных окурков казался Карлу далёким и ненастоящим. «Что же ты за человек! — с горечью повторял себе он. — Почему ты не можешь выбрать один мир и жить в нём?!»
Утомлённые долгой прогулкой и разговорами, дети проснулись только к полудню. Ещё немного побродили по палаточному лагерю, а потом вместе со всеми потянулись к стадиону, напоминающему огромный, сияющий огнями корабль, который так и не спустили на воду.
Карл посмотрел билеты Валери и близнецов — у всех были места в первом ряду. Похоже, мода на благотворительность была международной. Но, придя на стадион, Карл понял причину подобной щедрости. Если в футболе действие разворачивалось на земле и первые места была самыми дорогими, то в квиддиче игра происходила в воздухе — и лучшие места находились на верхних трибунах. Усаживая близнецов, изумлённо тянущих тонкие шеи, он усмехался собственной глупости — надо же быть таким наивным!..
— Давай поднимемся туда? — предложила Валери, и чёртики в её глазах заплясали быстрее.
Карлу не хотелось ловить на себе полусочувственные-полупрезрительные взгляды обитателей верхних рядов, но он волновался за Валери, которая в ответ на несдержанные слова чистокровных волшебников могла выкинуть такое, что мгновенно лишилась бы и своего места в первом ряду.
— Хорошо, — согласился он.
— А вы, малыши, сторожите наши места! — распределила роли Валери и побежала наверх.
Запрыгнув на последнюю ступеньку, она повернулась лицом к стадиону и, разведя руки в стороны, крикнула:
— Ура!.. Я птица! Я могу летать!..
— Подобные полёты плохо заканчиваются, — раздался спокойный, с лёгким оттенком презрения голос — и, пожалуй, впервые Карл был согласен с мистером Малфоем.
— Для всех будет лучше, — продолжил Люциус Малфой, — если вы оставите птиц в небесах, а сами вернётесь на положенное вам место.
Плечи девочки поникли, руки сжались в кулаки.
— Валери!.. — остановил её Карл.
— Кто это? — надменно спросил поднявшийся за отцом Драко. — Такая же, как ты?
— А ты кто такой?! — с вызовом произнесла девочка.
— Мы с ним учимся вместе, — тихо объяснил Карл.
Мистер Малфой сжал рукоять трости — впервые его сыну давали такое определение: мальчик, который учится вместе с грязнокровкой. Он собирался что-то сказать, но тут к ним поднялась молодая женщина.
Дорога, наверное, утомила её, она прижимала тонкую руку к груди, а другой поддерживала складки дорогого платья. На мгновение Карл забыл и о Валери, и о мистере Малфое, он смотрел только на женщину. Она была похожа на лилию в мире, где лилии уже не растут. Кожа женщины была такой белой, что даже воздух, казалось, мог её испачкать. Светившиеся холодной синевой глаза смотрели на Карла, не замечая его, но холодность и надменность женщины не могли заглушить в нём почти священный трепет перед единственным словом — мама, потому что это была мама Драко Малфоя.
— Матч скоро начнётся, — сказала она мужу.
— Да, Нарцисса, — ответил он.
Тут к ним подошли важный господин в дорогом костюме, семья Рона Уизли и сам Рон со своими друзьями — Гарри и Гермионой. Карл едва заметно кивнул им и потянул Валери за рукав.
— Нам пора.
Валери вырвала руку, но спустилась с верхней ступеньки.
— Пойдём, — повторил Карл.
И дети медленно пошли вниз, а стоящие в проходе люди стали подниматься наверх.
Плюхнувшись на сиденье, на которое за время их отсутствия так никто и не покусился, Валери демонстративно отвернулась, словно квиддич потерял для неё всякий интерес.
— Ты за кого болеешь? — спросил Карл, пытаясь отвлечь её.
— За Ирландию.
— Почему?
— Там холоднее, — непонятно ответила Валери. В мыслях она всё ещё находилась наверху и вела уничтожающий разговор с надменным отцом и выскочкой-сыном.
Карл оставил свои попытки развеселить ставшую вдруг неразговорчивой девочку и в мыслях тоже поднялся наверх. Как и Валери, его не интересовала сейчас возможность увидеть вблизи пролетающий снитч, но, не решаясь даже в мыслях вести разговоры, он представлял, что просто тихо стоит рядом с красивой и строгой женщиной. Воображаемая леди Малфой была чуть ли не реальнее настоящей, поэтому Карл не заметил, как на стадионе показались вейлы — талисман Болгарии.
Валери вейл заметила — и на её лице появилось выражение резкой неприязни.
— Подумаешь, — пробормотала она, обращаясь то ли к Карлу, то ли к себе. — Только идиотке понравится, когда на тебя так пялится весь стадион. И только идиот влюбится в безмозглую куклу!.. Это же всё ненастоящее!
На смену вейлам пришли лепреконы (талисман Ирландии) и осыпали зрителей золотом.
— И это всё ненастоящее… — проворчала Валери, наблюдая, как люди вскакивают со своих мест, пытаясь поймать золотые монеты. — Взрослые, а не знают, что бесплатно в жизни ничего не даётся…
Наконец начался долгожданный матч. Для Карла, не знавшего игроков ни в лицо, ни по номерам, все они превратились в стаи разноцветных точек. Зелёные побеждали, но одна красная точка была быстрее. Судя по словам комментатора, этой точкой был спортсмен со значка — Виктор Крам. Карл обрадовался — будет, что рассказать Тэду — и оставшуюся часть матча смотрел с большим вниманием.