– Не рановато ли он требует успеха? – поинтересовался секретарь.
– Он не столько требует, сколько поторапливает нас, – поправил Нахусереш, не отрывая глаз от бумаги.
– Его империя выстроена не на спешке, – заметил Камет.
– На него не похоже, – согласился Нахусереш. – Но, без сомнения, у него есть на то свои причины. – Он свернул письмо и положил на свой стол. – Попробуй сам разобраться, как оно сложено. Если нужна помощь, дай мне знать. Вечером мы отправим императору ответное письмо и сообщим, что, пока королева занята эддисским вором, мы работаем. Ты уже поговорил со слугами барона Эрондитеса?
– Поговорил. Не стал втираться в доверие. Они были немного сдержанны, не понимали, какое место я занимаю в их иерархии.
– Понятно.
– У них тут не очень много рабов, – заметил Камет.
Нахусереш покачал головой:
– Да. Население сравнительно небольшое и не очень богатое.
– Я мог бы убежать и стать свободным человеком, – пошутил Камет.
– Я тебя найду, – с улыбкой пообещал Нахусереш. Миндалевидные глаза и красновато-смуглое лицо выделяли раба среди жителей Аттолии. – Что ты думаешь о бароне Эрондитесе?
– Он нам подошел бы. Очень холеный. Много о себе воображает. А что вы думаете о королеве Аттолии?
– Довольно красива, – ответил Нахусереш.
– И? – поторопил Камет.
– И в ней есть самая важная из женских добродетелей, особенно ценная в королеве. Ею легко управлять, – улыбнулся Нахусереш.
– Она уже довольно давно восседает на троне, – осторожно добавил секретарь.
– Она взошла на престол с помощью блестящей тактики, которую, без сомнения, разработал для нее хороший советчик, возможно, барон Оронус или отец Эрондитеса. Кто бы это ни был, обоих уже давно нет в живых. Она была очень проницательна, а может, ей просто везло на советчиков. И если она хочет найти выход из нынешних трудностей, ей потребуется еще один.
– Тот, у кого больше всего золота? – подсказал Камет.
– Будем надеяться.
Аттолия переоделась ко сну, ей тщательно расчесали и заплели волосы. Она отослала служанок и медленно прошлась по своим покоям. Провела рукой по одеялу с маняще отогнутым уголком, но не легла. Запахнула халат, села в кресло у окна, глядя в ночное небо. Немного расслабившись, побарабанила пальцами по подлокотнику.
– Надо было его повесить, – сказала вслух.
Больше не произнесла ничего, и в комнате воцарилась тишина. Луна медленно проплыла над крышами дворца и бросила свой луч через окно. Он упал на ковер возле ее ног. Измученная, королева наконец легла. Спала крепко, без сновидений.
Глава Шестая
Зима шла своим чередом. По утрам он заставлял себя встать с постели – хотя бы для того, чтобы сидеть в кресле и смотреть в огонь. Иногда упражнялся в чистописании. По ночам, когда дворец затихал, он просыпался и часами лежал, разглядывая тени, пляшущие на потолке. Середина ночи – время воров. Привычки – штука упрямая, и ему не спалось. Он считал себя счастливчиком, если не просыпался с криком, и, когда снились кошмары, был рад, что рядом с библиотекой нет других помещений, где его могли бы услышать.
В конце зимы он все еще учился писать и изучал книги и свитки в библиотеке. Однажды, когда он углубился в книгу по систематике растений и животных, в дверь постучали. Он оглянулся и увидел незнакомого гостя. Рядом с ним стоял квадратный кожаный чемоданчик.
– Чем могу служить? – озадаченно спросил Эвгенидес.
– Меня послали кое-что вам показать, – с неловкостью ответил гость.
Эвгенидес с легкостью вычислил, кто мог его послать.
– Что показать?
Гость придвинул чемодан и открыл крышку. Внутри, аккуратно пристегнутые кожаными петельками, лежали разнообразные протезы. Искусственные ладони и крюки. Ладони были вырезаны из дерева – одни сжатые в кулаки, другие полураскрытые. Крюки прикреплялись к латунным или серебряным чашкам, чеканным или гладким.
– Убирайтесь, – процедил Эвгенидес.
– Но, молодой господин… – возразил гость.
– Убирайтесь!
– Только после того, как вы посмотрите, – упорствовал мастер.
Эвгенидес встал с кресла, бросил короткий взгляд в чемодан и отпрянул. Промчался через всю библиотеку, захлопнул за собой дверь.
Эвгенидес прошагал по коридору мимо испуганных слуг, взбежал по лестнице, перепрыгивая через две ступеньки, и вдруг понял, что идти на крышу совсем не хочется. Погожими днями в конце зимы там бывает много народу. Дамы, уставшие прятаться от холода, выходят полюбоваться видами. Он задумался: где же укрыться? Обычным его убежищем была библиотека, но оттуда его выгнали. Через мгновение он развернулся, бегом спустился по лестнице, промчался по коридору, не заговаривая со встречными, радуясь, что одет прилично, а не в халат, как частенько бывало по утрам, потом вспомнил, что оделся только потому, что его уговорил отцовский лакей, без сомнения, знавший о визите. От этой мысли он рассвирепел; счастье, что лакей тот был далеко.