Мэтью не обернулся: он знал, что кричит, защищая свою многострадальную честь, один из армии так называемых благочестивых граждан. Толпа еще немного побурлила и наконец затихла.
— Я лишь хочу донести мысль, — тихо молвил Мэтью, — что нам необходимо как можно скорее разработать систему. А то после драки, как известно, кулаками не машут.
— Полагаю, у вас есть предложения на сей счет?
— Лорд-губернатор! — Судя по надрыву в голосе, Лиллехорн слушал этот разговор — этот дерзкий выпад в его сторону, покушение на его власть — затаив дыхание. — Секретарь пускай запишет свои предложения и оставит их моему секретарю. То же самое вправе сделать любой человек в этом зале, городе и колонии. Зачем трясти грязным бельем на людях?
Стоит ли прилюдно напомнить Лиллехорну о письмах, которые тот давно получил и либо отверг, либо выбросил? Вряд ли.
— Да, предложения есть, — обратился Мэтью напрямую к Корнбери. — Могу ли я огласить их прямо сейчас — для занесения в протокол? — Он кивнул на писцов за олдерменским столом, занесших перья над пергаментом.
— Оглашайте.
Сзади раздалось змеиное шипенье. Денек у Лиллехорна явно не задался — а ведь еще не вечер.
— Констеблям, — начал Мэтью, — надлежит перед началом обхода устраивать общий сбор. Заносить в специальный журнал свое имя и время заступления на смену, а после — время окончания дежурства. Возвращаться домой можно лишь с разрешения начальства. Кроме того, они обязаны подписать обязательство во время службы не пить. По-хорошему пьяниц необходимо заранее отсеивать и гнать взашей.
— Неужели? — Корнбери поправил шляпку: павлиньи перья начали свешиваться ему на глаза.
— Разумеется, сэр. Начальство этой… кхм, скажем, управы… должно следить за тем, чтобы констебли были пригодны к службе, а также обеспечивать их фонарями и шумовыми устройствами — допустим, трещотками. Подобными пользуются лондонские констебли, верно? — Так писали в «Газетт», следовательно, подтверждение Корнбери и не требовалось. — Голландцы, кстати, выдавали своим констеблям зеленые фонари, а мы почему-то перестали. По зеленому свету легко опознать стража порядка в темноте. Кроме того, недурно бы констеблей обучать, подготавливать к службе. Они должны уметь…
— Погодите, погодите! — едва ли не проорал Лиллехорн. — Констеблей набирают из простого народа! О каком обучении вы толкуете?..
— Они должны уметь читать и писать, — ответил Мэтью. — И хорошо бы проверять им зрение.
— Вы только послушайте! — Главный констебль взошел на сцену и принялся играть на публику. — Секретаришка держит всех нас за неразумных болванов!
— Довольно и одного неразумного болвана, чтобы случилась беда, — ответил Мэтью. Только эти слова слетели с его губ, как он понял, что отныне его жизнь превратится в поле боя; Лиллехорн хранил зловещее молчание. — Хочу также предложить, лорд Корнбери, чтобы констеблям выплачивалось жалованье из общих средств. Тогда в их ряды будут стремиться и достойные люди.
— Жалованье? — Корнбери умудрился сделать озадаченное и при этом потрясенное лицо. — То есть вы хотите… платить им деньги?!
— Как за любой труд. Для управы следует выделить приличное здание, а не какой-нибудь случайный хлев или склад. Полагаю, здесь многое еще нужно продумать. Скажем, свечи должны быть толще, длиннее и гореть дольше. Их следует выдавать констеблям перед началом смены, а также размещать в фонарях на каждом углу. Полагаю, мистер Деверик нам с этим поможет.
— Да-да, конечно! — живо откликнулся маклер, и все, включая Мэтью, поняли, что он уже считает барыши. — Зеленые фонари я устрою! Нам их сделают по особому заказу…
— Постойте-ка, я еще ничего не утвердил, сэр! — воскликнул Корнбери. Деверик явно был ему не по душе, да и упускать собственную выгоду он не намеревался. — Обуздайте как-нибудь свое нетерпение! — Тут он обратил пронзительный взор на Мэтью, и тот явственно ощутил на себе силу августейшего авторитета: казалось, вот-вот на него обрушится тяжелый кулак. — Как же вышло, что о ваших предложениях ничего не известно главному констеблю?
Мэтью обдумал его вопрос. Все терпеливо ждали.
— Главный констебль — человек занятой, сэр, — наконец последовал ответ. — Полагаю, рано или поздно он меня выслушал бы.
— А может, и нет. — Корнбери нахмурился. — Боже, какой вызов вы бросили его профессиональной чести! Люди стреляются на дуэлях и по куда менее весомым поводам! Мистер Лиллехорн, я полагаю, интересы города для вас превыше всего, а значит, вы не почтете браваду этого юноши за личное оскорбление?