Выбрать главу

— Сообразно ему опекуншей становится мать, — глухо произнёс один из прелатов. — Но это невиданный случай, такого не было ещё в истории Капетингов.

— Однако и короли не умирали, процарствовав всего три года, — ответил Готье Корню.

— Кажется, Филипп Первый был совсем мал, когда умер его отец Генрих, — возразил второй прелат. — Тем не менее Анна Ярославна, его мать, не стала опекуншей.

— Перед смертью Генрих поручил заботу о сыне графу Фландрскому, своему свояку. Но отец ещё при жизни короновал мальчика, а опекун был верным слугой престола. Нынче ситуация совсем иная. Людовик не коронован, а сын Агнессы Меранской, Филипп Строптивый, окажется врагом трона. Наша задача — не дать совершиться перевороту. Видел я, как знать шепталась, когда гроб не был ещё закрыт крышкой. Кто может поручиться, что она не поджидает сейчас вдовствующую королеву-мать, дабы лишить её жизни, а опекуном малолетнего Людовика избрать его дядю?

— Видели мы, сколько их, — отозвался епископ Бове. — Кто сумеет им помешать?

— Церковь! — высоко поднял голову архиепископ. — При нас они не посмеют осуществить свой коварный замысел, а он у них вполне уже мог созреть.

— Следовательно, нам предстоит выступить в роли защитников королевы? — уточнил епископ Шартра.

— Не только. Мы с вами — те, кто сохранит царствующую династию в лице внука Филиппа Августа. Мы — те самые три свидетеля, которые слышали волю умирающего короля. Значит, эта воля переходит в завещание. Задача наша — отныне держаться всем вместе. Вы оба клятвенно подтвердите то, о чём я буду говорить на совете. В противном случае ни одному из нас не сохранить ту власть, которой мы обладаем. И ещё одну цель имеем.

— Какую же? — спросил епископ Бове. — Догадываюсь — способствовать созданию правительства из баронов. Они назначат испанку опекуншей, чтобы самим править от её имени.

— Как раз этого и нельзя допустить из опасения, что Франция вновь станет такой, какой была в начале правления Генриха Плантагенета. Помешать баронам, разбив их замыслы, коли они таковы — вот что надлежит нам сделать. И поможет в этом документ, составленный мною в Монпансье. Итак, вы поняли? Ваши клятвы в подтверждение моих слов — вот что удержит у власти царствующую династию. Готовы ли вы?

— Всё будет так, как угодно Богу и Святой церкви нашей, — с поклоном произнесли оба прелата.

— Хорошо. А сейчас поторопимся, королева-мать ожидает нас, я предупредил её, чтобы не выходила без отцов Церкви.

Бланка вышла из аббатства в сопровождении духовенства, и никто не посмел напасть на неё: велика была духовная власть архиепископа, да и не пришли пока бароны к определённому решению. Кое-кто из них смотрел дальше тех, что хватались за мечи. Опекунша — испанка? Пусть так. Важно войти в правительственный совет и диктовать этой даме из Кастилии свою волю. Куда ей деться, если их много? Но вначале следует добиться единства, которого пока что нет.

А архиепископ торопился. В экипаже они ехали вдвоём с Бланкой.

— Ваше величество, с коронацией не следует тянуть. Бароны не посмеют посягнуть на жизнь короля и на вашу.

— Посягнуть? — повернулась к нему Бланка. — Вы что же, думаете, они способны на такой шаг? Право же, ваше преосвященство, не стоит переоценивать возможностей знатных людей королевства.

Готье Корню строго посмотрел на неё.

— Или вы не видели их лиц, когда мы проходили мимо? Половина этих господ готова была разорвать вас в клочья.

Бланка отвернулась.

— Я догадывалась. Слава Богу — только половина.

— Между ними нет единства, я заметил. На этом мы и сыграем. Не мешкая коронуем вашего сына и на совете объявим волю покойного Людовика. Я сумею заткнуть им рты. Вам править королевством, они должны уяснить себе это.

— Среди них есть люди, преданные короне. Я должна знать их имена. Посмотрим, кто прибудет в Реймс.

— Ваш муж одобрил бы наши действия. Немедленно короновать Людовика — таково его предсмертное желание.

Парижане были далеки от всего того, что было связано с коронацией, зато они имели своё мнение относительно скоропостижной смерти короля. Провожая взглядами юного принца, вместе с королевой-матерью отправлявшегося в Реймс, они спешили высказать друг другу то, что каждый из них думал.

— Не иначе как тут вмешался граф Шампанский, — говорили одни.

— Влюбился, чёрт, в нашу королеву, проходу ей не даёт, — соглашались другие. — Гляди, примчался от самой Тулузы, чтобы петь ей песни и объясняться в любви.