Ферран Фламандский (или Португальский, как его ещё называли по его происхождению) после уплаты выкупа был вскоре выпущен из тюрьмы. Он принёс оммаж новому королю.
— Так всё и было? — спросила Бланка у архиепископа, когда бароны покинули зал и с ней осталось только духовенство. — Король и в самом деле продиктовал такое завещание?
— Так это или нет, но ничто не посмеет оспаривать его подлинность, — тонко улыбнулся в ответ Готье Корню.
— Тем более, что всё это или почти всё было оглашено в присутствии знатных людей королевства, — прибавил бенедиктинец Готье, преданными глазами глядя на архиепископа.
— Мы рады, что воля покойного короля была исполнена, — смиренно молвил Жиро де Вильер и молитвенно сложил руки на груди. — Сам Господь защитил помазанника Своего от происков его врагов.
Гёрен, старый Гёрен, верный слуга трона вот уже 46 лет[11], усилил впечатление от сказанного:
— И служит сие, как и мы служим, грешные, к вящей славе Господней, на благо и процветание королевства Французского.
Глава 6. Этапы прошедшего пути
Оставшись одна, Бланка, в сопровождении Бильжо, направилась в свои покои. Войдя, подошла к окну и устремила взгляд вдаль, на правый берег Сены. Перед ней полуразрушенная каменная арка Пипина, родоначальника династии Каролингов, и всегда оживлённая улица Сен-Жермен Л’Оссеруа; она тянется от Шатле до Луврской башни. Дальше — сеть маленьких городских улиц, которых почти не видно из-за домов. За ними аббатство Святого Иннокентия с кладбищем, и фонтан, первый в Париже. Левее — рынок Ле Аль. Из начавших сгущаться сумерек взгляд выхватывает позорный столб, за ним, северо-восточнее, часовню Сен-Жак де Л’Опиталь и за ней ворота Сен-Дени. За городской стеной, детищем Филиппа Августа, видны вдалеке колокольня и шпили церквей и башен аббатства Сен-Лазар с его фермой и лечебницей. Это последнее, что может видеть глаз из королевского дворца в Сите, если не считать монастыря бенедиктинок слева, на холме Монмартр, и высоких башен Тампля — справа.
Бланка не смотрела ни влево, ни вправо. Плотно сжав губы и широко раскрыв глаза, застывшая, точно окаменевшая, глядела она прямо перед собой в серую даль, на чернеющие в этой дали башни аббатства. Мысли унесли её далеко, во времена её далёкого отрочества, когда ей было всего двенадцать лет…
1200 год. Сколько событий произошло тогда! С Франции был снят интердикт: Филипп Август признал наконец Ингеборгу своей женой; затем брак Изабеллы Ангулемской с королём Иоанном, похитившим невесту прямо из-под носа у жениха. Что же ещё произошло в этом году?.. Стена! Ограда вокруг Парижа по правому берегу Сены. Её закончили наконец. А вот и самое главное — брак с принцем Людовиком. Ему исполнилось тогда тринадцать. Как это было?.. Лёгкая улыбка тронула губы Бланки. Она стала вспоминать…
Инициатива исходила от Алиеноры, бабки юной Бланки. Она прибыла в Кастилию вместе с Гийомом, епископом Лизье; ему надлежало препроводить невесту в Нормандию. Не обошлось и без королевских послов, троих, тех, кому свёкор Филипп в особенности доверял.
Жизнь принцесс (а их было две) не отличалась разнообразием: целыми днями молитвы. Они просили Бога избавить Испанию от проклятых мусульман, которые затопили даже Гибралтар. Лишь под вечер девочкам позволяли послушать жонглёров и полюбоваться представлениями бродячих актёров. Прибытие посольства из Франции обрадовало принцесс: хоть какое-то разнообразие. Посмотреть на людей из другой страны, послушать их — и то радость! Одну из них должны были увезти в Нормандию, обе знали об этом. Похоже, старшую, — Бланка на два года моложе неё. Сестре будет вдвое горше, ведь теперь она останется одна.
Брак этот династический, а значит, важный. Английский и французский короли заключили мирный договор, одно из условий которого — это сватовство. Альфонс Кастильский, муж Элеоноры, дочери престарелой королевы-матери, не возражал: его дочь — королева Франции! Чем не удачный альянс?
Обеих сестёр привели и поставили рядом друг с дружкой. Смутившись и порозовев, девочки опустили глаза. Потом осторожно подняли взгляды. Нет, ничего, вовсе не страшные дяди, напротив, очень даже любопытно на них посмотреть.
Послы тоже их разглядывали, время от времени тихо переговариваясь между собой. Им больше, по-видимому, понравилась та, что старше. Волосы, конечно, у обеих — вороново крыло, глаза тоже — по два блестящих уголька. Но на этом сходство и кончалось. У первой, старшей, было добродушное, круглое лицо с чуть вздёрнутым носиком, с весёлыми, без конца бегающими туда-сюда глазами. На губах — лёгкая приветливая улыбка; пальцы рук, сложенных на животе, в беспрестанном движении. Лицо второй принцессы овальное, губы на нём поджаты, глаза холодно, не мигая, устремлены на послов. Нос тонкий, прямой, как стрела, волосы собраны на затылке в пучок. Руки — по швам, ни один пальчик не шелохнётся, словно принцесса стоит в строю по команде «смирно».