— Да, граф Шампанский, — громом среди ясного неба прозвучал ответ королевы-матери.
Никто не издал ни звука, настолько все были ошеломлены. И ни один не решился задать вопрос. Всем стало ясно: коли это сказано, стало быть, так и есть. Причина этого — не их ума дело. Но уж, во всяком случае, не королева здесь виновна: надо совсем лишиться мозгов, чтобы рассориться с Шампанью, сильнее которой вассала нет.
— Самое страшное во всём этом то, — снова заговорила Бланка, — что мятежники легко могут перейти на сторону английского короля.
— Тот будет только рад этому, — в тон ей проговорил маршал де Монфор. — Надо полагать, он пообещает этим ренегатам вернуть их земли, которые отнял у них король Филипп, а заодно постарается отобрать у французской короны территории, ранее принадлежавшие Плантагенетам: Нормандию, Анжу, Турень, Овернь, Пуату. Таково положение дел, если только мы правильно понимаем её величество, обеспокоенную надвигающейся со стороны баронов угрозой.
— В Европе нарастают волнения. Её беспокоит стремительный рост французского королевства, — продолжала Бланка. — Было время, когда Европа, в пику растущей силе Плантагенета, всерьёз опасалась его. Ныне она стала опасаться Франции, которую мой свёкор сделал великой и могучей державой. И народы стали поддерживать английского короля. Им нужен баланс. Они не желают усиления ни той стороны, ни другой. Возможен новый альянс, как при Бувине: Плантагенет, его союзники и… наша знать. Кто же это? В первую очередь — те, кто готов перейти на ту или иную сторону в зависимости от того, откуда подует ветер с вихрями золотых монет и сколь велика будет его сила. Считаю этих людей недостойными правителями; смотрю на таких мужей, как на жалких псов, признающих лишь власть кнута, и объявляю им войну! Лижущий зад у льва шакал должен быть уничтожен! Вот откуда взял Иоанн силы. Вот где корни битвы при Бувине.
Советники молчали, восхищенные умом стоящей перед ними женщины. Они начинали понимать, что это не просто опекунша, мать юного короля, супруга покойного Людовика. В их глазах королева Франции становилась мудрым государственным деятелем, правительницей королевства, за которое она готова биться до конца. Они смотрели на неё во все глаза и удивлялись. Им казалось, что она будет поступать сообразно их мнению, подчиняясь созданному ею же государственному аппарату. Однако выходило, что это она станет управлять ими, и им надлежит слушать и выполнять её распоряжения, а не наоборот.
— Можно предположить, что бароны мечтают воздействовать на меня, как на высшую власть, — вновь заговорила Бланка. — Они полагают, по-видимому, что, коли я внучка Генриха Второго, мне ближе интересы Англии и им удастся верёвки из меня вить? Они ошибаются. Мне чужда эта далёкая туманная страна, пусть даже это родина моей матери. Я родилась в Кастилии, а замуж была выдана за французского короля, когда мне было всего двенадцать лет. При этом Англию ни до, ни после этого я и в глаза не видела, поэтому родиной своей считать не имею права и не стану отстаивать её интересы. Моя семья во Франции. Другой родины у меня нет! И я буду защищать её от посягательств любого врага, как внутреннего, так и внешнего. Вы, мои советники, как светские, так и духовные — моя верная опора. Вместе мы сломаем хребет мятежникам и не допустим Плантагенета на нашу землю.
— Браво, ваше величество! — не выдержав, воскликнул коннетабль де Бурбон. — Воистину, мы слышим речь продолжателя дела славного короля Филиппа!
Его поддержал Жан де Нель:
— Мы все, здесь собравшиеся, клянёмся быть верными вашими слугами, государыня!
— Церковь будет помогать вам, — молвил архиепископ Санса, обращаясь к Бланке, — ибо без союза со Святым престолом трудной окажется ваша борьба. В случае надобности он прибегнет к отлучению, а это весьма действенное средство, как показала практика многих лет.
Бланка подошла к архиепископу.
— Церковь всегда стояла на страже трона, была его союзником и защитником, так же как трон всегда был верным слугой Церкви и содействовал её устремлениям и планам, направленным на укрепление мира и порядка на земле.
С этими словами она благоговейно приложилась губами к руке его преосвященства. Готье Корню осенил королеву-мать крестным знамением.
— С нами Бог, дочь моя. Он поведёт нас к победе.
— Я собрала вас затем, — обратилась Бланка ко всем присутствующим, — чтобы отдать приказ о выступлении. Мы идёт на замок Шинон! Пусть маршалы немедленно собирают войско. Поход на гнездо мятежников начнём с рассветом.
— Значит, Шинон? — переспросил епископ Шартра. — Оттуда повеяло на престол ветром измены?