Нет надобности говорить, что он, как привязанный, следовал за Бланкой повсюду. Она уже не представляла себе: как это так — его не будет рядом! Выезжает она на соколиную охоту — он неизменно близ неё; едет куда-либо — он всегда справа; принимает ванну — он сидит у её ног, зорко посматривая вокруг и совсем не глядя в её сторону, когда её вытирают и одевают. В ответ на недоумённые взгляды служанок Бланка лишь смеялась.
Об этом все знали. Бильжо боялись. Женщины тоже. Они не только не решались заговорить с ним, но опасались даже взглянуть на него. Он расшвыривал их в стороны, если они мешали Бланке пройти, и молча хлестал по щекам, когда ему казалось, что кто-то посмел отпустить оскорбительное слово в адрес королевы. Так же он мог поступить с любым рыцарем или духовным лицом. Его не один раз вызывали на бой; несколько мёртвых тел унесли уже с места поединков.
Таков был тот человек, к которому Бланка обратилась с вопросом. Она ещё не знала, что очень скоро у неё останется только он один.
— Не трогай его, пусть поёт свои песни, — произнесла она в адрес Тибо.
— Шампань? — коротко спросил верный страж.
Бланка кивнула:
— Сын обязан продолжать дело своего отца. Проклятые Плантагенеты! Но настанет день, когда их выметут вон из французского королевства. Свёкру Филиппу было легче. Людовику кроме англичан приходится подавлять очаги ереси на юге. Но так надо. Лангедок должен отойти под власть короля. Повсюду будет единая вера, как того хочет Рим, как желает этого Франция!.. Однако что-то долго нет вестей с юга. Людовик отсылал ко мне гонца каждые десять дней, но прошло уже пятнадцать. Больше! Не случилось ли чего с королём?..
Бланка порывисто встала, зашагала по комнате.
— Почему нет гонца?
И снова шаги, быстрые, нервные; взгляд мечется по сторонам, ища за что зацепиться.
Вдруг она остановилась.
— Что-то произошло, Бильжо! Чувствую, случилась беда. — Она подняла руки к груди. — Святой Боже, уж не с королём ли?..
Она подбежала к окну, распахнула его, вперила взгляд в туманную даль, в сторону Сен-Жерменского аббатства, туда, куда уже почти год как ушло королевское войско.
— Людовик, возвращайся! Молю тебя! — шептала она. — Оставь в покое Тулузское графство, Раймонд сам падёт в ноги своему сюзерену. Только возвращайся, слышишь? Довольно уже воевать! Возвращайся же, супруг мой! Скорее, пока у тебя ещё есть войско, пока ты жив, пока…
И в это время быстрые шаги послышались за дверью. Кто-то шёл по коридору, торопился, почти бежал. И остановился, наткнувшись на стражника.
Стоя у окна, Бланка замерла. Тревожный взгляд — на дверь. Сердце готово выскочить из груди. Известие! Какое? Посланцы никогда так не торопились…
Бильжо сделал шаг, другой, встал рядом с королевой. Ладонь крепко сжимает рукоять меча.
— Впустите гонца! — крикнула Бланка.
Двери распахнулись. Гонец стремительно вошёл, увидел королеву, упал на колени близ неё. Сам бледный, весь в пыли, с трудом переводит дыхание.
— Что? — молвила Бланка, в ужасе глядя на него. — Что?! — вдруг вскричала она, уже догадываясь, уже чуя беду.
— Ваше величество! Король Людовик, ваш супруг… Он при смерти… Он в Монпелье, в Оверни… Торопитесь! Король выразил желание проститься с вами. Скорее, государыня, умоляю!
Бланка не успела даже испугаться. Стояла, точно статуя в камне — застывшая, безгласная. Вопросы? Сейчас не до них. Всё потом, в пути. Немедленно же — туда, на юг, в Овернь, где умирал её Людовик!
Она вылетела в коридор, едва не сбив с ног стражника.
— Экипаж! Скорее! Охрана, ко мне! Все во двор!
И побежала по галерее, потом вниз по ступеням — бледная, обезумевшая, ломая на ходу пальцы рук. За ней — Бильжо, следом Аршамбо.
И пяти минут не прошло, как королева Бланка Кастильская, вскочив на лошадь, мчалась по улицам Парижа к Малому мосту. Вслед за ней летел эскорт всадников…
Она не успела. Людовик был уже мёртв. Траурная процессия повстречалась им в Буржской епархии, на левом берегу Луары. Здесь, близ Невера суждено было Бланке увидеть своего мужа, который хотел проститься с ней перед отходом в вечность.
Она бежала к нему вся в слезах, не разбирая дороги, не слыша голосов. Она видела перед собой только гроб прямо посреди наезженной колеи. Высокий, обитый крепом, он печально и угрюмо поджидал её. Вокруг него люди, много людей с опущенными головами, сомкнутыми устами; холодный ветер трепал их волосы и рвал с плеч плащи.
Сто шагов оставалось до гроба и, кажется, можно дойти и не торопясь, но Бланка всё бежала вперёд, рыдая, размазывая по лицу слёзы, уже зная, что свершилось, иначе не стояли бы в скорбном молчании люди.