— Если бы мне дожить до этого часа! Ни о чем другом не мечтаю. Ни о чем… Бог свидетель, — прошептал он. — И поэтому пора положить конец разлуке Елизаветы с законным супругом. Если вы и в самом деле хотите дождаться внука, перестаньте противиться моей воле. Пусть она как можно скорее едет в Вильну.
— Нет! — крикнула Бона, а через мгновенье сказала уже спокойнее. — Правда, медики говорят, что их стараниями здоровье ее поправилось. Может ехать, но Август должен принять все ваши условия. Литвины желают, чтобы он был великим князем. На это нельзя соглашаться.
— Да, — признал ее правоту Сигизмунд, — пока что я еще жив и правлю королевством.
Сигизмунд Август беспечно веселился в Вильне вместе со своим блестящим, веселым двором, единственным неприятным событием была встреча с императорскими послами, напомнившими ему, что супруга его не может оставаться дольше в замке на Вавеле, где вот уже год томится в одиночестве.
Вскоре последовало и письмо от короля, в котором тот шел во многом на уступки, но требовал взамен, чтобы сын забрал к себе Елизавету и делил с нею стол и ложе.
Впервые со времени приезда в Литву Август в обоих этих случаях советовался с Радзивиллом Черным, с которым его связывала теперь все более крепнущая дружба. Радзивилл советовал поймать отца на слове, настаивать на титуле и незаметно забрать власть в Литве в свои руки. Он советовал не спорить с королем, пусть жена приезжает, Барбара все равно его любит и будет встречаться с ним тайно — в Радзивилловском дворце или в охотничьих замках, в здешних лесах их великое множество, скажем, в Рудникской пуще. Август сможет там встречаться с ней всю осень, а может быть, и зимой — поехать на охоту…
После этого разговора, о котором не должен был знать Рыжий, любивший сестру по-своему искренне и сильно, Довойна сообщил Барбаре, что король назначает ей тайное свидание в ближайшем охотничьем замке. Барбара, не помня себя от счастья, что снова увидит Августа и они два дня проведут вместе, приехала в замок, захватив с собой только преданную ей Богну, Черного и Довойну.
Но только первая ночь напоминала те, что они проводили когда-то вместе, в Геранонах или во дворце у ее матери. Утром, смущенный, он должен был сказать ей правду.
— У стен виленского замка есть уши, — начал он. — Поэтому я решил объясниться с вами тут. Не откажитесь только выслушать и понять…
Она испугалась.
— Мне страшно. Это дурное начало.
— Зло это только мнимое. Я выиграл сражение и уже на будущий год буду править в Литве как шапш сшх.
Барбара облегченно вздохнула.
— Но король поставил мне одно условие — в Нижнем замке я должен поселиться не один. С супругой.
— Как это? — она испугалась, побледнела. — С Елизаветой?
— Не забудьте, что она племянница императора. Италийское наследство моей матери в руках Габсбургов. За жену мою хлопочет Вена, послов шлет. Я не могу от нее так просто отказаться.
— Не зря меня брат мой предупреждал, — с горечью сказала Барбара. — «Будешь игрушкой в королевских руках. Игрушкой — и только».
— Но кузен ваш, Черный Радзивилл, умнее, — возразил Август. — Он принимает жизнь такой, какая она есть. Советует согласиться на все, лишь бы получить власть.
— А я? — спросила она шепотом. — Это значит, что я?.. Он порывисто прижал ее к себе, целуя глаза и губы.
— Это ничего не значит. Я выполню волю короля, своего отца, пусть Елизавета живет в замке. А с вами мы будем встречаться и здесь, и в Вильне, так часто, как вы согласитесь…
— Мое согласие… Оно значит так же мало, как я сама, — отвечала Барбара с горечью.
Он взял ее руки в свои, прижал к груди.
— Клянусь, — сказал он, — никого на свете я не люблю так, как вас. Верьте мне. Теперь я это знаю. Вас, и только вас. Навсегда…
Она взглянула на него молча. Но уже через минуту снова была в его объятьях. Податливая и очень счастливая.
Литовский сейм был созван в Бресте над Бугом в октябре 1544 года, там королевская чета и Елизавета должны были встретиться с Августом. Он один знал, что это была годовщина его встречи с Барбарой. Ехал он на сейм неохотно, боясь упреков со стороны матери и жены. И был обрадован их сердечностью при встрече, а еще больше расположением литовских вельмож, решительно добивавшихся, чтобы бразды правления в Литве были переданы молодому королю. Август, проведя год в Литве, отлично понимал, что от этого сейма могут зависеть судьбы государства — Радзивиллы всячески стремились ослабить узы с Короной, а сенаторы во главе с Глебовичем, напротив, считали, что Литве одной не обеспечить неприкосновенность своих восточных границ.