— Не слушайте братьев. Они плохие советчики. Не читали ни Ариосто, ни Аретино. А меня очаровала ваша смелость, жар объятий, и то, что в любви вы забываете обо всем… Не отворачивайтесь, не опускайте глаз, вспомните лучше, что нас связывает. Незабываемые ночи…
— О да…
— Безоглядная, шальная любовь…
— Да.
— И при этом нежность, верность до гроба…
— О да, да, господин мой…
— Так что нам сплетни?! Обиды Радзивиллов? Завтра я отправлю ему арабского скакуна, которого он хвалил. Сразу утихомирится.
— Кто знает?
— О боже! Неужто не по душе вам, что я, забью про обеты, поддался соблазну и пришел. Какая жаркая нынче ночь. Ведь это уже первое августа, день моего рождения! Государственный праздник. А мы в разлуке, словно на нас наложили покаяние. Я в Нижнем замке, вы — здесь.
— Они предпочли бы видеть меня там…
— Где же?
— В великокняжеском замке.
— Вот как?
— Я не о себе, о братьях говорю, — с жаром продолжала она. — Мне, рабыне вашей, везде хорошо, даже в лесу, только бы быть с вами. Рядом. Но братья…
— Быть может… Мы еще об этом поговорим. Завтра… на неделе. А сейчас я прошу вас, улыбнитесь, не хмурьте лоб… Неужто в столь торжественный день вы не выпьете за мое здоровье?
— Как вам будет угодно, господин мой! Я раба ваша… Всегда…
Она обвила руками его шею, губы их слились в поцелуе. Но в то же мгновенье за стеной послышался топот, раздались крики.
— Стойте! О боже! Ни шагу дальше! — взывал Лясота.
— Пусти, а не то… Бери его! Хватай! — слышались чьи-то голоса.
— Это засада! — кричал Лясота.
Неожиданно дверь с грохотом открылась и на пороге появились оба Радзивилла и Лясота. Но Рыжий оттолкнул его и захлопнул перед придворным короля дверь. На мгновенье наступила тишина.
Наконец Август сказал:
— Что это? Насилие над королевским слугою?! В моем присутствии? Неслыханно!
Рыжий склонился в низком поклоне.
— Светлейший государь, мы, рабы ваши, смиренно вам кланяемся и счастливы видеть вас в этих стенах. Но только о том, что в доме нашем столь знатный гость, мы и ведать не ведали. Зашли к сестре сказать ей спокойной ночи. Это ведь не возбраняется?
Не найдясь с ответом, король обратился к Черному, в преданность которого верил.
— И вы, маршал, с братом заодно?
Но Черный и не подумал осудить Рыжего за дерзость.
— Ваше величество! Признаться, и я весьма удивлен… Совсем недавно вы поклялись, что не будете тайком наведываться к сестре нашей, Гаштольдовой вдове.
— И был верен слову, — поспешно сказал король.
— Всего одно воскресенье, — с насмешкой заметил Рыжий.
— Дай мне сказать! — прервал его двоюродный брат. — Вы, ваше величество, не станете отрицать, что пришли сюда вопреки уговору и клятвам. Мы просим ответить: зачем вы пришли? Как собираетесь возместить нанесенное сестре и всему роду нашему оскорбление, о котором в Литве уже давно ходят толки?
— Я пришел тайно, но вы тайное делаете явным, — рассердился Август.
— Долго ли терпеть нам бесчестье?
— Наговоры людские? — бросил Рыжий.
— А что вы можете знать? — презрительно сказал король. — Быть может, мой сегодняшний приход — великая для вас честь, да и прибыль принесет вам немалую? И даже славу?
— Дай-то бог! — прошептал после раздумья Черный, но Рыжего уговорить не удалось.
— Мы уже слышали обещания. Сыты по горло. А теперь довольно — время пришло спросить Барбару: как долго можно с бесчестьем мириться? Или вовсе в грехах погрязнуть хочет?
— Нет, — прошептала она. — Только я… О боже! Боже…
— Слово сказано. Если эта ночная встреча обернется для нас не позором, а славой, коль скоро вы и впрямь любите сестру нашу, просим нижайше господина нашего и повелителя…
— Просим следовать за нами, — грубо перебил его Рыжий.
Сигизмунд Август грозно нахмурил брови.
— Я? За вами? Куда же?
— В домовую церковь, — пояснил Рыжий.
— В церковь? — повторил король. — Вот как? Насилие над королевской особой?
Барбара, испуганная, дрожащая, прильнула к нему.
— Вашей милости себя вверяю, господин мой. Клянусь! Поверьте… я ни о чем, ни о чем не знала!
Он посмотрел на нее внимательно, словно желая прочесть ее мысли, наконец сказал:
— Я вам верю. Но время наших общих молитв еще не наступило. Да у меня и нет охоты молиться.
Однако братья не унимались. Черный, не желая уступить Рыжему в лихости и уверенный в том, что царственная птица уже попалась в сети, сказал с нарочитым смирением:
— Ваше величество, коль скоро встреча эта не бесчестье, а честь для нас великая, униженно просим и просить не перестанем. Дайте клятву слуге божьему перед алтарем. Сегодня же.