— Могу ли я сказать вам то, что думаю? — почти прошептал Виллани. — Но только чтобы никто никогда не узнал об этом?
— Разумеется.
— Государыня, я не верю в добропорядочность кардинала Караффа. Поэтому еще вчера послал гонца в Неаполь, к своему племяннику. Попросил его вьюедать, что замыслил кардинал. Если ему ничего не удастся узнать, тогда обратимся к епископу Бари. По возвращении из Неаполя он привезет много новостей, и весьма важных.
— Хорошо, — благожелательно улыбнулась Бона. — Обещаю вам: когда я стану повелительницей Неаполя, я назначу вас моим первым советником.
— Благодарю вас, госпожа, — чопорно поклонился Виллани. — Надеюсь, племянник пришлет письмо еще в ноябре месяце.
Однако граф Броккардо обернулся быстрее, он прибыл в Бари уже в октябре и привез Боне письмо от испанского короля, в котором он просил ссудить ему деньги, находящиеся на хранении в банках Неаполя, и еще раз подтверждал данные ранее обещания. Письмо показалось Боне расплывчатым. Туманные намеки, недоговоренность… Броккардо уверял ее, что, пока наместник жив, король не может в официальном письме говорить о его замене, это усугубило бы и без того тяжкую болезнь наместника. Боне так и хотелось сказать «тем лучше», но она сдержалась, промолчала, и прощальный ужин прошел спокойно и безоблачно. Письмо Филиппа решили сохранить в тайне, а в начале ноября испанский король должен был получить от банкиров золотые дукаты польской королевы.
Внезапно все отошло на задний план: и религиозные распри в Нидерландах, и предполагаемый поход во Францию, — в монастыре Юста умирал монах брат Каролюс, император Карл, еще совсем недавно управлявший судьбами мира. Эта весть потрясла все царствующие династии, весь свет.
— Что вы знаете о нем? — расспрашивала Бона синьора Виллани. — В этом испанском монастыре он замаливал грехи? Правда ли, что он презрел власть, отказался не только от своей огромной империи, но и от своей славы великого завоевателя и государственного мужа?
Виллани попытался обстоятельно ответить на совсем не простые вопросы своей госпожи.
— Государыня, никто никогда не знал, что Карл Пятый думал на самом деле. Все его обещания и письма были лживы, его завоевания принесли Испании много золота, но оно сделало людей менее человечными. Его любимый девиз: для того чтобы что-то построить, нужно сперва разрушить.
Говорят, в жизни он потерпел только одно поражение — в борьбе с еретиками в Нидерландах и в самой Испании. Кроме того… Его донимала подагра, он едва передвигался. Медики запретили ему пить и есть, настоятельно рекомендуя придерживаться строгой диеты. Тогда он и решил сбросить тяжкое бремя правления на своего брата Фердинанда и единственного сына Филиппа, а сам…
— Что сам?
— Удалился в монастырь. Однако недобрые языки много злословили о новоиспеченном монахе.
Вместо покаяния, воздержания от еды он предавался обжорству, съедая за день три обеда. Рыбу ему привозили из Нидерландов, копчености из Амстердама, оливки из-за Пиренеев, а куропаток и дичь отстреливали во Фландрии. Повара в монастыре каждый день готовили до двадцати блюд. Из Испании ему доставлялись самые лучшие вина. За каждой трапезой Карл выпивал не менее двух кварт вина. Как ни призывали его медики к воздержанию, он и слушать не хотел. После еды — сиеста, он жирел, подагра докучала ему все больше. Тем не менее он всегда внимательно прочитывал все донесения от своих шпионов из Испании, Нидерландов, Бургундии, диктовал ответы на письма. И вот теперь… умирает в окружении монахов и слуг святой инквизиции. Кажется, его единственный сын Филипп не торопится вернуться в Испанию из Брюсселя. Кто знает, быть может, успеет только на похороны…
— О, как страшна такая смерть, — прошептала Бона. — Я хотела бы умереть, как король Сигизмунд в своем дворце на Вавеле, окруженная близкими мне людьми. Наверное, Карла будут хоронить как простого монаха, безо всяких почестей, приличествующих императорам и королям?
— Этого никто не знает. Кажется, он хотел быть похороненным в монастыре святого Юста, вдали от людей, но, быть может, после смерти прах его перенесут в Гренаду, где покоятся его предки.
— Видно, мне придется направить своих послов на погребальную церемонию, как это принято делать всем королям и вассалам, — заключила Бона. — Но ведь он еще жив, и неизвестно, как долго протянется умирание этого великого грешника и могущественного императора. Поезжайте, бургграф, в монастырь. Никому об этом ни слова, возьмите с собой двух придворных и охрану, не приведи господь в пути нападут грабители. Быть может, привезете оттуда в Бари вести не о дурном самочувствии моего врага Карла Пятого, а о смерти монаха Каролюса. И, кроме того… Думаю, что там вы встретитесь со многими духовными лицами, которые съедутся со всей Испании и Италии, и разузнаете у них о кардинале Караффа. Надеюсь, сведения будут более достоверные, чем от вашего племянника из Неаполя…