— А король?
— Король сказал: „Передайте тому, кто вас сюда прислал, что все эти земли мои. Так было, есть и будет во все времена. Никаких посредников не требуется“. Посланники, не найдя на сии слова никакого ответа, твердили, что негоже сильному монарху биться со столь слабым противником. На это король отвечал: „Я и сам знаю, что гоже, а что негоже“. Наступило затишье, однако вскорости наемные войска с запада двинулись к Великой Польше, на помощь Альбрехту.
— А что король?
— Созвал против наемников посполитое рушение, сам же двинулся к Познани. Я при нем. Теперь будем держать оборону на Висле, под Быдгощем. Речную переправу удержим любой ценой.
— Тяжко приходится?
— Тяжко, — признал воевода. — Пользуясь тем, что переговоры затянулись, великий магистр уже сейчас, в июле, двинул войско в сторону Мазовии.
— Он способен выиграть войну?
— До развязки далеко. Если выстоит осажденный Гданьск, если не падет Тчев…
— Если… если, — повторяла она уже сердито. — Вы сейчас вернетесь назад, к королю?
— Я должен забрать отсюда оставшихся людей и идти с подкреплением на Гданьск.
— Оставшихся людей? — Бона, казалось, не верила своим ушам.
— Всемилостивая государыня! Это битва не на жизнь, а на смерть. Или мы победим, или лишимся Поморья.
— Вы уже завтра возвращаетесь в лагерь?
— К завтрашнему дню мне не собрать воинов. Да и король ждет моего возвращения с доброй вестью.
— С какой же? — Бона словно бы все еще не понимала.
— С вестью о рождении наследника, — осмелился произнести воевода.
Королева иронично улыбнулась.
— Да… Как погляжу, миссия у вас нелегкая. Но, увы, пока что вам королю сказать нечего. Утешьтесь тем, что и мне тоже. Анна, проводи гостя. У вас очаровательная дочка, пан воевода.
Он низко поклонился.
— Только бы она всегда была приятна вам, наияснейшая государыня.
С этими словами воевода вышел, но успел обвести взглядом опочивальню, словно бы ища чего-то.
Он уже не спрашивал ни о чем, но, идя по переходам, не выдержал:
— Мне возвращаться пора, а колыбели пока не видно. Король полагал, что супруга его родит в конце июля.
Анна кивнула.
— Медики тоже так говорили, но Марина… Она, должно быть, знает больше других и твердит, что королева желает родить в начале августа. Она сумеет себе приказать, у нее сильная воля…
— По какой причине? Чтобы меньше досаждала жара?
— Нет. Младенец, рожденный в августе, будет наречен именем римских цесарей, — объяснила Анна поспешно.
— Август? Рожденный в августе месяце? О боже! Вот уж никогда бы не пришло такое в голову.
Клянусь, не пришло бы!
— Вам не пришло, а ей — пришло. Только этой мыслью и живет. Не верится, но правда, она всячески оттягивает время.
— Что за женщина! — сказал воевода и вдруг схватил Анну за руку. — Послушай, дочка! Помоги мне! Не только королеве нужен наследник. Но и королю тоже. А стало быть, и мне, его посланцу.
— Чем же я могу помочь? — старалась она вникнуть в его слова.
— Буду ждать знака. Здесь я могу пробыть день-два, не больше. Если исход будет счастливый — вывесь в окно алое полотнище, и я вернусь к королю с доброй вестью. Если родится дочь, к окну не подходи. Запомнишь?
Анна кивнула.
— Да. Алое полотнище…
Наступила душная жаркая ночь. На небе высыпали звезды, но месяц был красноватый — первый день августа предвещал непогоду. Анна, стоя у приоткрытого окна, смотрела на высокое, распростертое над замком и над Вислой небо и вдруг услышала приглушенный стон. Марина по-прежнему неподвижно дремала в кресле — быть может, ей это только почудилось? Но через минуту стон повторился — Анна бросилась к постели. Королева лежала, уткнувшись лицом в подушку, впившись зубами в ее кружева.
— Марина, — прошептала Анна, будя камеристку. Теперь они уже обе низко склонились над ложем королевы, вслушиваясь в ее жалобные стоны.
— Госпожа, пора позвать медиков. Она покачала головой.
— Нет, еще рано.
— Облегчат страдания, ускорят роды… — просила Марина.
— Тебе велено было сказать, когда наступит полночь. Но ты проспала.
— Госпожа, я вздремнула всего на минутку…
— Так сколько… сколько ждать еще до полуночи?
— Полчаса, может, чуть меньше.
— Зажгите свечи!.. Много свечей! — неожиданно приказала королева.
— Как на большое торжество? — спросила Анна.