— Вижу, что, узнав о деле, которое меня в Литву привело, вы собрались здесь все до единого. Ну что же, готов вас выслушать.
Молчание длилось чуть дольше, чем следовало, наконец Гаштольд сказал:
— Великий государь, мы принимаем вас в Вильне, и посему мне, воеводе виленскому, надлежит выразить нашу мысль. И коли речь зашла о возведении королевича Августа на великокняжеский престол, я, хоть боль сердце сжимает, должен сказать: нет у нас единодушного согласия.
Воцарилась гробовая тишина, которую нарушил король:
— Повторите еще раз. Стало быть… нет согласия?
— Единодушного, — поспешно повторил Гаштольд. — Спорщики ссылаются на унию, принятую в Городле. Говорят, что нам одним, без польских вельмож, решение принимать нельзя.
Король нахмурил брови, задумавшись над нелегким ответом. Он встретился здесь с препятствием, которого не предвидел ни он сам, ни его посланники. Литвины ссылались на решения Городельской унии, нарушить которую он не мог и не хотел. Они сидели с каменными лицами, но не сводили с короля взглядов. То ли притворялись, то ли на самом деле были такими горячими сторонниками унии? Он решил принять участие в этой трудной игре.
— Рад, — сказал он, — что наш уже более чем столетний союз стал оплотом для радеющих за объединение Литвы с Короной. Но мы, король польский, а также великий князь Литовский, имеем право выслушать и мнение литовского Совета. И вот я спрашиваю вас, что скажете вы о возведении на великокняжеский престол моего сына Сигизмунда Августа?
— Я могу выразить только одно пожелание, — сказал Гаштольд. — Чтобы избрание великого князя наступило как можно быстрее. И согласно закону.
— А вы что скажете, гетман? — обратился король к Острожскому, самому старшему по возрасту.
Неожиданно для всех гордый вельможа встал, преклонил колено и сказал хриплым от волнения голосом:
— Умоляю, государь, отступись от своего решения.
При виде коленопреклоненного Острожского король вовсе не смягчился.
— Отступиться?! — воскликнул он в гневе. — Мы удивлены вашим непостоянством! Когда у нас не было потомка, вы молили, чтобы он как можно скорее появился на свет. А теперь, как погляжу, не благоволите ни нам, ни сыну нашему. Не хотите возведения его на престол великокняжеский. Но отчего? Отчего?
Острожский отвечал, вставая:
— Мы желаем выполнить вашу волю, государь, не нарушив Городельской унии. Заручившись согласием не только литвинов, но и вельмож польских.
— А ежели… — король заколебался, но закончил: — Ежели мы согласием литовских вельмож довольны будем?
Польный гетман Радзивилл обменялся с Гаштольдом взглядами и переспросил:
— Не ослышался ли я, ваше величество?
— Одних литовских вельмож? — повторил Гаштольд слова короля.
— Я все сказал, — недовольно ответил король.
— О боже! — воскликнул Радзивилл. — С трудом верится… Кому эти слова могут быть милее, чем нам?
Гаштольд словно бы невзначай добавил:
— Его величество справедливо напомнил, что здесь, в Литве, мы с нетерпением ждали рождения наследника великокняжеского престола. В жилах которого течет кровь Ягеллонов.
— Сегодня, на тайном Совете, — вмешался в разговор гетман Острожский, — мы можем лишь дать обещание на будущее.
— Этого довольно, — сказал король.
— Не столько обещание, сколько предварительное поручительство, что в свое время Сигизмунд Август займет великокняжеский престол. Возведение на трон подтвердит литовский сейм.
— И не сейчас, — сказал Острожский.
— Разумеется, — неожиданно легко согласился король. — Хоть мне уже шестой десяток пошел, я, слава богу, на здоровье не жалуюсь. Вы даете свое согласие на то, чтобы сын наш Август занял великокняжеский престол?
Король смотрел на Радзивилла, но тот на сей раз молчал.
— Я спрашиваю вас, почтеннейший каштелян.
— Каштелян? Вы меня так назвали, ваше величество? — удивился Радзивилл.
— Да, именно вас.
Гетман сначала покраснел, потом побледнел. За одно слово „да“ наконец-то исполнится его тайное желание. Не глядя на Острожского, он повторил через минуту:
— Выступаю за возведение Августа на престол при согласии литовского сейма.
Сигизмунд внимательно глядел на остальных вельмож, представлявших здесь Совет.
— Виленский епископ Ян уже ранее, в разговоре со мною, выразил свое согласие. Стало быть, великий гетман Острожский один против всех. Что вы скажете на это, милостивый гетман?
— Я не привык проигрывать битв, ваше величество. Король ожидал чего угодно, но не столь независимого ответа. Он чуть подался назад и сказал: