А королева меж тем, не догадываясь о недоброй молве и слухах, которые Паппакода, так и не назначенный управляющим, предпочитал передавать всем, кроме своей госпожи, часами прогуливалась по галереям под руку с сопровождающим ее Алифио.
— Глупее медиков никого нет. Ходить велели побольше, — говорила она сердито, — будто ходьба поможет мне родить сына. А как он нам нужен в этом страшном двадцать шестом году! Столько бед сразу: и смерть Януша, и нашествие турок на Венгрию. Было бы хоть какое-то утешение — второй сын.
— Придворный астролог… — начал было Алифио.
— Ах, не называйте его имени! Это глупец! Есть какие-нибудь вести из Буды?
— Увы, турки подошли к самому Могачу. Трудно предугадать, захочет ли Людвик встретиться с ними у стен этой твердыни, в чистом поле или же, напротив, укроется в крепости…
— Я ничего не смыслю в военном искусстве. Иногда даже жалею об этом. Быть может, я могла бы тогда помочь королю советом…
Алифио молчал, Бона окинула его испытующим взглядом.
— Я знаю, о чем вы думаете: что король об этом не жалеет. Разве не правда?
— О, ваше величество… — попытался было он возразить.
— Не вздумайте говорить неправду. У вас это скверно получается, — оборвала она его. — Ну что же, остается просить бога лишь об одном: чтобы король побыстрее вернулся из Мазовии. Наверное, он захочет быть дома при рождении второго сына?
Но и эти расчеты не оправдались. Король возвратился из Мазовии уже после того, как Бона, измученная многочасовыми болями, открыла глаза и шепотом спросила:
— Принц?
Но стоявшие у ее постели медики молчали, и тогда она, с трудом подняв голову, повторила громче:
— Королевич?
Анна, держа в руках запеленатого младенца, подошла к ее ложу.
— Подойди ближе! — торопила королева. — Сын?
— Принцесса, и прехорошенькая, — робко сказала девушка.
Усилием воли Бона приподняла голову повыше и взглянула на протянутого ей ребенка.
— Опять? — спросила она недоверчиво. — Еще одна? Четвертая?
Все молчали, но в это мгновенье тишину нарушил пронзительный плач младенца.
— Утихомирьте ее! — скомандовала она, снова роняя голову на подушки. — Унесите отсюда. Живо! Живо! Я хочу побыть одна… Чтобы никто не мешал!.. Никто!
И на этот раз король принял известие о рождении дочери без единого слова упрека, тотчас же согласившись с выбранным супругою именем — Катажина, и сразу принялся рассказывать о делах государственных: это не он тянул с похоронами, а княжна Анна Мазовецкая со своими приближенными, желавшими видеть ее правительницей независимого княжества.
— Анна, дюкесса Мазовии? — спросила Бона иронически.
— Стало быть, вы уже знаете. Даже не дюкесса. И только когда я поклялся вельможам, что сохраню все их права и привилегии, они дали мне присягу на верность, да еще добились, чтобы у Анны до ее замужества был свой двор и поместья возле Черска и Варшавы. Лишь после этого князя Януша похоронили, он покоится в усыпальнице собора, рядом с братом.
Королева, оправившись после родов, снова была полна сил, пробовала уговорить короля не уступать Мазовию Короне, а отдать ее Августу.
— Одно я знаю наверняка, — сказала она, — последняя мазовецкая княжна не должна выйти замуж за чужеземца.
— Про это я уже слышал.
— В особенности за Гогенцоллерна. А коли так… не следует ли нам самим подыскать ей мужа?
— Тщетные надежды! — рассмеялся король. — Анна своим норовом славится, и кто из вас возьмет верх, еще неведомо.
— Но, может быть, я способна на большее, чем она? И уже что-то сделала?
— Вы? — изумленно поглядел на нее король. — В столь многотрудном деле?
— Анна никогда не блистала красотой, а я нашла человека, который способен завоевать ее сердце. Я говорю о каштеляне Станиславе Одровонже. Он моложе Анны, красив, богат.
Король негодующе отмахнулся.
— Помилуйте, кроме иноземных княжичей к услугам ее еще и литовские князья, но, сдается мне, она предпочтет остаться в девицах, лишь бы быть повелительницей в варшавском замке.
— Она, но не я, — в сердцах отвечала Бона. — Мне и подумать страшно, чтобы чужие правили хотя бы частью Мазовии. Коли все так, как вы говорите, то тем паче следует отобрать у нее право на мазовецкие земли, выдав ее замуж за Одровонжа.
— Она на него и не глянет, — сердито сказал король. — Да и сможет ли он завоевать ее?
Бона прервала его смехом.
— Ее сердце? А его красота? Она может влюбиться в этого юношу…