Отогнать собак! — громко крикнула она подбежавшему слуге. — Я хочу побыть одна. Совсем одна!
Стараясь унять громко лаявшую свору, паж с удивлением смотрел, как она идет одна по пустынной аллее, удаляясь все дальше, и наконец исчезла в ее глубине.
Королевский двор вернулся в замок на Вавеле, и сразу же с юга последовала одна дурная весть за другой. Король Фердинанд не уходил из Венгрии, Заполия также не намеревался отречься от престола.
Просматривая письма, доставленные из Буды специальными нарочными, Бона подала одно из них канцлеру Шидловецкому. Рядом с нею стоял Алифио, которого она пожелала видеть свидетелем этого разговора.
— Несчастная Венгрия, — вздохнула она. — Всюду пожары и бедствия. А турки, как сообщает король Фердинанд, вот-вот ринутся в атаку. Нет, нет! Это нас не устраивает, нам необходим мир, нужны люди. Мы не позволим всякий год уводить ясырь на восток.
— Вена настаивает на совместном выступлении против турок, — заметил канцлер.
— No! Только не сейчас. Решение уже принято, и мы, невзирая на Вену, заключим мир с Турцией.
— Однако же, всемилостивая госпожа, римский король…
— Получил то, чего сам добивался. Без нас принял решение о наследстве, вот и войну с Турцией будет вести без нас.
— Но это может быть понято им и императором как разрыв отношений с Габсбургами, — напомнил Шидловецкий.
— И верно. Чересчур зарвались. Император Карл вытесняет из Италии Валуа. Фердинанд устраняет нас из Праги и Буды. А между тем Ягеллонам необходимы совсем иные альянсы. Более надежные. шидловецкий прикусил губу.
— Эта игра весьма опасна. Гетман Тарновский также видит необходимость вступления войска нашего в сражения с турками.
— Тарновский! — В ее голосе чувствовалась нота презрения. — Одержим страстью борьбы с полумесяцем. Потому и прогабсбургский, что в Турции видит лишь неприятеля.
— А его королевскому величеству ведомы ваши намерения, государыня? — помолчав немного, спросил канцлер.
Разве я что-нибудь предпринимаю вопреки его воле? Именно в том и заключена моя сила, что я полагаюсь на поддержку его величества, безграничную поддержку. Памятую и о том, что дракон рода Сфорца — ничто в сравнении с могучим драконом на Вавеле…
Шидловецкий, склонив голову, молча удалился. Оставшись вдвоем с Алифио, она спросила:
— Вы видели его глаза? Глаза ненавистника…
— Но на сей раз канцлер не ошибается, — отвечал Алифио. — Государыня, вы ведете весьма опасную игру! Тарновский в страхе, что турки займут часть Венгрии и будут угрожать нашим южным владениям.
— Ежели заключим с ними мир? Безусловно нет! Тарновский умеет бить врага, но мыслить не способен. И хотя всегда ставит на Габсбургов, со мной ему нынче не выиграть. Надобно переменить альянсы. Франция! Вот кто необходим нам для обуздания наглости соседей.
— Валуа заняты борьбой с императором, — попытался дать совет Алифио. — Меж тем ни император, ни Фердинанд ничего не упустят, будут мстить. Несмотря на завершение варшавского следствия, в Вене снова распускают слухи об отравлении мазовецких князей.
— Знаю. Будто они отравлены мною. Санта Мадонна! И я должна бездействовать?! Ибо только тот, кто неподвижен, не встречает сопротивления? Я не намерена стоять на месте! Не желаю! Не хочу!
Об этом хорошо знали и противники королевы, собравшиеся на другой день у канцлера Шидловецкого.
— Королева осуждает ныне всех и вся, — заверял канцлер Тарновского и Джевицкого. — То, что вчера было хорошим, нынче дурным стало.
— Мне самому довелось слышать, — вторил ему Тарновский, — как она сказывала полякам, мол, сдается, будто они вылеплены из иной глины, нежели все остальные…
— Каллимах для нее непревзойденным примером служит, ибо италиец. А меж тем по рукам ходит вот этот предерзкий трактат… — Шидловецкий показал гостям какой-то пергаментный свиток.
— Чей? Может, Кшицкого?
— Ох! — воскликнул канцлер. — Она его переманила на свою сторону. И его остроты уже не те.
Нет. Автор этого творения неизвестен. Называется „Советы Каллимаха“. К счастью, еще не распространено повсеместно.
— Любопытно, — произнес епископ Джевицкий. — И каковы же эти советы?
Шидловецкий развернул свиток и стал громко читать: „— король не должен допускать каких-либо новых привилегий для шляхты — власть его должна опираться на полную казну. Шляхетское сословие обязано платить подати на содержание постоянного войска. Теrtio — король жалует должности только честным сановникам, в случае же отсутствия таковых должности эти могут быть проданы через доверенных посредников. Quarto — бездельникам надо дать возможность выговориться, и Quinto — накормить и напоить всех надобно. Ибо от голодного поляка мало проку“. Джевицкий громко выразил неудовольствие: