— Все магнаты литовские будут против вас, — предостерег король.
— А на что мне они теперь? — презрительно ответила Бона. — Август уже великий князь и король. Если и обидятся — не велика беда…
Однако это была не просто обида: вельможи и бояре, занимавшие высокие должности, всполошились не на шутку. Выходит, поместья и земли, которые по милости прежних королей они привыкли считать своими, детям и внукам своим передавали, следовало вернуть или же, предъявив жалованные грамоты на владение с печатью и подписью вавельскои канцелярии, согласиться на выкуп. И этот дьявольский план намеревалась осуществить она, проклятая итальянка из-под знака дракона, родная мать их великого князя.
Через месяц в канцелярии Алифио собрались шляхтичи, люди незнатные, но с гонором. Перед появлением Алифио они рядили да судили, как бы уклониться и обойти распоряжение королевы.
Каждый из них, правда, рассуждал по-своему.
— Я туда не ходок! — говорил один.
— И я. Такой шум подыму… — вторил ему басом другой.
— Да эти земли я от отца унаследовал! Какие еще пожалования? Чьи? — возмущался третий.
— Именье татары разграбили и сожгли. Откуда взять грамоты? — негодовал шляхтич с Волыни.
— А я, стало быть, плыву на лодке. Везу бумаги. А тут вихрь поднялся! Волна обрушилась. За ней — другая. Насилу рыбак из воды вытащил, а то бы утонул. В глазах темно и буль, буль, буль… — разглагольствовал полещук.
— Но все-таки вытащил? С бумагами? — заинтересовался литвин.
— Где там! Бумаги сожрала щука. Зубастая была. Перемолола все до одной.
— Да неужто щука? — недоверчиво переспросил волынянин.
— А ты чего? Я же не говорил: «Неужто татары?» — рассердился задетый за живое полещук.
— Да перестаньте вы! Завтра додеретесь. Сейчас надобно пошевелить мозгами, чем бы отвратить от нас внимание королевы.
— Чем? Известное дело… Угодьями магнатов. Мы — бояре бедные, но вот возьмем Радзивиллов. Тыкоцин ихний, верно?
— Ну, верно.
— И Гонёндз у них. Однако же каждый ведает: между этими землями должна быть пихтовая пуща. Не Радзивиллова, а великокняжеская, Кнышинская. И что же мы видим?
— И то правда, нет никакого клина. Куда ни поглядишь, всюду Радзивиллы.
— Вот с этим мы к ней и пожалуем. Была Кнышинская пуща — и нет ее.
— Ну и потеха! Потерялся такой кусок земли! И кто же его отыскал? Мы! Это стоит подороже той бумаги, которую карп слопал.
— Не карп, а щука, — поправил полещук.
— Да неужто щука? — подтрунивал литвин.
В эту минуту вошел Алифио, положив конец спорам:
— Ее королевское величество ждет вас. Каждого по отдельности. С бумагами на право владения.
— Нам бы всем вместе… Бумаги у нас такие, что лучше и не надобно. Но — общие. Знаете ли вы, ваша милость, в чьих руках Кнышин и Кнышинская пуща? — начал литвин.
— Пуща? Нет, не знаю, — признал канцлер.
— А мы знаем. И засвидетельствуем! Каждый в отдельности и все вместе. Все! Великокняжеская она. Вот те крест!
— Значит, королевская. Это я первый заметил! — перебил литвина сосед.
Канцлеру королевы хорошо был известен принцип. Поэтому, вполне оценив весомость этих высказываний, он позволил всем четверым предстать пред очами всемилостивой государыни.
Было раннее утро, и над Вильной еще не рассеялся туман, когда на грядках возделанного еще год назад по велению Боны огорода появились какие-то люди. Несколько женщин, склонившись над грядками, вырывали фенхель, савойскую капусту, петрушку и сельдерей. Они складывали зелень в принесенные сумки и корзины, тащили добычу в передниках. После их нашествия в огороде осталось немногое: поломанные колышки, истоптанная земля да кое-где жалкие пучки зелени.
Бона не преминула показать это королю.
— Взгляните, ваше величество, — сказала она. — Земля разрыта, все овощи выкопали.
— Значит, воруют? — спросил он.
— Воруют! Si! Si! Я очень рада!
— Ей-богу, первый раз вижу, чтоб вы радовались воришкам… — недоумевал Сигизмунд.
— Потому как до этого только дивились. Брюзжали: италийские, мол, зелья и коренья. А ныне тайком крадутся в мои огороды, воруют! Значит, понравилось! Хвалят и савойскую капусту, и укроп, и порей…
— Вас тоже хвалят.
— Меня? — Она подняла на него изумленные глаза.
— А как же! Вчера Миколай Радзивилл даже челом бил. Просил и молил, чтобы я для Августа принял Кнышин и леса в округе.
Бона не удержалась от смеха.
— Ага, значит, все-таки вышел толк с Кнышинской пущей у этих бояр?! Хотя их поместья также получены безо всякого права, но как у таких отбирать землю?