Коммуна не скупится и на хорошую еду. Тринадцать специально подобранных поваров готовят пищу. Каждый день подаётся на королевский стол три первых блюда, закуски, два-три вторых, не считая вин, которые обожает Людовик XVI, — мальвазию, бордо, шампанское. За счёт Коммуны им доставляют бельё, одежду, необходимые предметы туалета.
Но ничем не скрасить несвободы. У каждой двери — охрана. По приказу Коммуны в столовой на стене на большом листе повесили «Декларацию прав человека», подписанную королём. От поставленной на нём даты — «Первый год революции» — король болезненно морщится; в его комнате висит яркий плакат: «Свобода! Равенство! Братство!»
Главным тюремщиком стал Жюль Эбер, пламенный революционер, который получил тёплое местечко в ратуше за свои статейки в бульварном листке революции «Папаша Дюшен». Сколько грязи он вылил в нём на королеву, и вот теперь — ирония судьбы: он стал её стражем и господином. Эбер будет и её главным обвинителем на суде.
Заключённым в Тампле узникам кажется, что время остановилось, ибо сюда, за толстые каменные стены, не проникает ни одна весточка с воли. Но жизнь не останавливается, и для революции, судя по всему, начинаются трудные времена. Наступление австро-прусских войск хотя медленно, но продолжается, революционные полки отступают, в Вандее вспыхнул мятеж, и в результате началась гражданская война. Английское правительство отозвало своего посланника. Генерал Лафайет бросил революционную армию, которой присягал. (Его скоро схватят и отправят в тюрьму, где вместе с ним в соседней камере добровольно просидит целых шесть лет его верная супруга).
Чем чаще революция терпела поражения, тем чаще повторялось пугающее слово «измена».
В этот трудный час самый решительный из всех революционеров Дантон, высоко держа кровавое знамя террора, внёс ужасное предложение: за три дня и три ночи уничтожить всех узников тюрем, подозреваемых в измене. Среди тысяч обречённых на смерть оказалась и подруга королевы принцесса Ламбаль.
Озверевшая банда убийц, опьянённая кровью и вином, приволокла за ноги её обнажённое, изуродованное тело к воротам Тампля. Они рвались в башню, чтобы показать окровавленный труп королеве. Но им преградила путь вооружённая охрана.
— Пусть выйдет эта шлюха, — рычали убийцы, — пусть поцелует свою возлюбленную, с которой она предавалась блуду!
Королева, увидев эту жуткую сцену из окна, лишилась чувств.
Через несколько дней, 21 сентября, вновь загудели парижские улицы. Народ снова бесновался, но только уже не от гнева и жажды мести, нет, на сей раз — от радости. Разносчики газет кричали во всю силу лёгких: «Конвент принял решение об упразднении королевской власти!» На следующий день к королю пожаловали депутаты, чтобы объявить ему о низложении. Людовик XVI принял эту весть с такой же невозмутимостью, как и шекспировский Ричард II. Отныне его будут называть гражданин Луи Капет!
7 декабря утром за завтраком низложенный монарх сообщил жене о новости, которую ему тайно передали, — через четыре дня в конвенте над ним начнётся судебный процесс.
11 декабря Мария-Антуанетта проснулась от оглушительного боя барабанов. Это вели её супруга на суд в конвент. Больше в течение шести недель она его не увидит. Ей будет запрещено читать газеты, встречаться с его адвокатом. Бессмысленная, жестокая акция, тем более что бывшего короля каждый день привозили обратно в Тампль, и супруги находились в нескольких десятках шагов друг от друга. Когда Марию-Антуанетту выводили на короткую прогулку в тюремный садик, она видела на стенах крепости оскорбительные надписи: «Гильотина работает безостановочно и ждёт Людовика XVI», «Месье Вето у нас попляшет!»
20 января к Марии-Антуанетте явился служащий ратуши и сообщил, что ей разрешено свидание с мужем. Это свидание состоялось в столовой. Королева, ведя детей, вошла, король сидел за столом. Он долго рассказывал о том, как проходил судебный процесс. Больше всего его поразило присутствие среди судей его кузена герцога Орлеанского. 361 депутат — абсолютное большинство, определяемое именно такой цифрой, — приговорил короля к смертной казни. Таким образом, судьбу его решил... всего один голос. Если бы не голос Филиппа, то Людовик XVI мог бы избежать гильотины.
Маленький дофин, который через несколько часов должен был стать новым королём Франции, подошёл к отцу.
— Сын мой, — обратился к нему Людовик XVI, — дай слово, что никогда не станешь никому мстить за мою смерть!
В десять вечера король поднялся. Пора. Королева, прощаясь с мужем, упала в обморок...