Кардинал отлично спал в эту ночь, ему снились горящие глаза Жанны, её пронзительные взгляды. Едва он закончил ранний завтрак, как эта чаровница уже стояла в его комнате.
— Ну, радуйтесь, ваше высочество! — воскликнула она. — Сегодня очень удачный день! Королева приняла меня, как подобает, по-дружески, я бы сказала даже больше — с искренней любовью. Прежде всего она поинтересовалась, нет ли каких вестей от вас. Я ещё никогда не видела её такой красивой. Щёки пылали, как красные розы, глаза сияли, как голубые мерцающие звёзды, алые губы дрожали, но здесь я вынуждена остановиться. Нельзя испытывать пылкого влюблённого слишком продолжительной отсрочкой. Ну, все заботы уже позади. Вы только посмотрите, что я привезла.
Из маленькой атласной сумочки, где часто хранились записочки в самом надёжном тайнике — на груди, — она вытащила листок, так хорошо знакомый кардиналу. Он развернул его с видом человека, одержавшего триумф. На нём он увидел подпись королевы, чуть ниже подписи Бёмера. Внизу, у самой кромки, он прочитал одну очаровательную строчку: «Очень хорошо, Мария-Антуанетта, французская королева».
Не так много слов, но и их было достаточно, чтобы весенняя непогода превратилась в солнечное жаркое лето. А как удивится этот Бёмер! Старик наверняка скажет: «Господи, а теперь позволь слуге твоему удалиться на покой».
Как радовался де Роган! Как благодарил, как благословлял своего уставшего друга! Он послал записочку Бёмеру, назначив день и час встречи с ним, предупредить: в случае возникновения непредвиденных обстоятельств и появления затруднительных вопросов от продажных писак он должен будет во всеуслышание заявить: ожерелье продано за пределами Франции. А когда графиня уехала, чтобы заняться семейными делами после столь долгого отсутствия в Бар-сюр-Об, его преосвященство предался мечтам о том счастливом дне, когда он увидит, как будут сиять эти бриллианты на той, которой предназначены, и он сможет вволю любоваться этими блестящими большими голубыми глазами и свято хранить их общий секрет, который наверняка вызовет огромное чувство благодарности к нему со стороны как королевы, так и очаровательной женщины. Ибо де Роган понимал прелесть любви, или думал, что понимал. Женщина входит во вкус и не помышляет об отказе от такого удовольствия. Пока она ему в «этом» отказывала, это правда. Но разве не мудрец когда-то написал: «Тот, кто подходит к красотке слишком близко, может быть ею отвергнут»? Кардинал отлично знал эти крылатые слова, как и многие другие.
Что касается назначения его министром двора, то он уже считал это делом решённым. Она не могла не оценить по достоинству помощь такого человека, как он, человека, который всегда был готов исполнить все её желания, малейший каприз. Разве Мария-Антуанетта не добьётся всего при первой же беседе с королём по этому поводу? Только когда это произойдёт? Какими средствами сумеет она достичь поставленной цели? Он терялся в догадках. Но чего только не добивалась женщина, сердце которой подвластно рассудку! Нет, у него на сей счёт нет никаких сомнений, все страхи позади. Всё уже в прошлом. Теперь оставалось лишь пожинать плоды затраченных усилий. Кардинал пребывал в радужном настроении.
ГЛАВА ШЕСТАЯ
Каким изысканным, каким восхитительным ужином угостил он спустя неделю свою гостью, любимую графиню Ламотт-Валуа, которая была так дорога сердцу благодарного кардинала. Наконец наступил вечер, и в целом мире не было таких великолепных яств, которые он не мог бы предложить главному архитектору возводимого им светлого здания его счастья и благополучия, чтобы доказать свою преданность и почтение. Нет, стол, конечно, не ломился от невиданных заморских блюд. Его преосвященство был истинным гурманом и ценил всё самое изысканное, в том числе и в еде. А мадам Жанна, хотя её вкус и не воспитывался родителями с колыбели, тоже вполне могла по достоинству оценить творчество одного из лучших поваров в Париже.
Ужин проходил в святилище «Отеля де Роган» — небольшой столовой, увешанной картинами, освещёнными канделябрами, которые когда-то принадлежали Анне Австрийской, жене Людовика XIII. Там же висел большой ковёр с изображением сцены «Колдовство Цирцеи»[4], который как сам кардинал, так и графиня могли изучить с большой для себя пользой. Напротив ковра стояли знаменитые часы в стиле рококо[5], украшенные драгоценными камнями и бирюзой. Они достались ему из коллекции Медичи[6] и давно стали предметом зависти всех французских коллекционеров. Столовое серебро, стекло, фарфор — всё было доведено до совершенства, а стулья для гостей поражали своим королевским великолепием.
4
5