— Согласна. Я буду вам во всём доверять. Заезжайте за мной сегодня вечером. А теперь прекратим боевые действия. Если вы можете дать мудрый совет, я готова внимательно выслушать. Я была не права, что так долго пренебрегала вами и вашей помощью. Как можно — пренебрегать человеком, в руках которого нити всех парижских марионеток. Да, я совершила серьёзную ошибку.
Она поставила свою подпись. Он подхватил бумагу, сложил её и сунул в карман. Затем весело улыбнулся.
— А теперь, мадам, я должен доверить вам свой маленький секрет, ибо среди истинных друзей ничего не скрывают. Монсеньор не открывал мне вашей тайны. Он хотел, правда, мне кое-что рассказать, был на грани откровенности, несколько раз испытывал меня — достоин ли я его доверия. Тогда, вполне естественно, я заставил активнее работать свой мозг, результаты моей умственной деятельности теперь вам хорошо известны. Должен ли я ещё раз напоминать вам, что лучше доверять Калиостро, чем вводить его в заблуждение?
Если бы перо в её руке вдруг превратилось в острый стилет, она бы с радостью его вонзила ему в сердце. Только сейчас Жанна поняла, как он обвёл её вокруг пальца: мужской разум восторжествовал над женской глупостью. Что ж, придётся Вилетту свести с ним счёты за неё, Жанну. Ярость захлестнула её, но она совладала с собой. Графиня мягко улыбнулась в ответ, взяла его руку и нежно сжала её ладонями.
— Ах, месье, ну что у меня есть, посудите сами, против вашего интеллекта. Прошу вас, не заставляйте меня до конца испытать всё унижение, которое лишь усиливается таким позорным провалом. Лучше посоветуйте, как поступать дальше, ведь вы знаете всё на свете. Я приветствую вашу победу! Заметили ли вы в моём рукоделии спущенные петли? Говорите, говорите откровенно. Критикуйте!
Жанна всё рассчитала точно. Маг, засмеявшись, заурчал, как довольный кот. Да, да, он непременно посоветует. Прежде всего она должна сообщить монсеньору, что сложившиеся обстоятельства заставили её оказать полное доверие «Великому кофте».
Разговор далее пошёл на дружеской ноге. Он рекомендовал ей мадемуазель Оливу отправить подальше, скажем, в Марсель, чтобы её безответственная болтовня не испортила всей затеи.
— Эта женщина опасна, потому что обожает сплетничать.
Калиостро поинтересовался, каким образом они собираются продать бриллиантовое ожерелье. Жанна призналась, что, несмотря на её протесты, муж с Вилеттом намерены его разобрать («...а это довольно трудоёмкая и долгая процедура», — добавила она), а потом все камни переправить в Лондон и Амстердам для продажи в розницу.
— Поэтому у нас будет достаточно времени, чтобы обо всём договориться, — закончила графиня, перемешав с такой поразительной находчивостью правду с вымыслом, что даже Калиостро ей поверил.
Наконец, он ушёл. Когда дверь закрылась, она уставилась в стену. Сейчас её больше всего заботило собственное будущее. Если бы Калиостро видел её сейчас, то оценил бы её жизнь в гораздо меньшую сумму, чем половина стоимости бриллиантового ожерелья. Пока она спасена. В глубине души Жанна радовалась, что этот страшный человек согласился отсрочить смертельный удар. Какой, однако, глупец! Теперь ей гораздо легче маневрировать. Постепенно приходя в себя, она потянулась к перу.
«Ваше высочество! Сегодня, когда я приеду к Вам на ужин, то привезу с собой «Великого кофту». Я открыла ему нашу маленькую тайну, чтобы мы с Вами могли пользоваться его ценными советами. Этот шаг был просто необходим. Вы же знаете, что его советы порой дороже золота, и не станете упрекать меня в опрометчивости. К тому же он провидец, предугадывает будущее, и его способности просто меня поражают. Остаюсь преданная Вам Ж.».
Она отправила послание, а сама снова предалась мрачным размышлениям.
ЧАСТЬ ТРЕТЬЯ
ГЛАВА ПЕРВАЯ
Когда Жанна с Калиостро вошли в столовую, монсеньор был весел, оживлён и порхал, словно бабочка. На графине было розовое шёлковое платье с буфами[7] и кринолином, тонкие кружева на коротких рукавах открывали взору красивые полные руки. Чёрные волосы были собраны в замысловатую высокую причёску, напудрены, украшены розочками и разноцветными перьями. На корсаже платья красовалось китайское украшение: две розовые вишенки, свисавшие с нефритовой веточки с аккуратными листочками. Пальцы её были унизаны золотыми кольцами, лицо сильно нарумянено, полные губы вызывающе накрашены. Если бы только сердце его преосвященства не было уже занято... Эта мысль мелькнула и в голове Калиостро, от внимания которого не ускользала ни одна мельчайшая деталь. Его ремесло — это прежде всего наблюдательность.