Бёмера потрясли её резкие слова. Если она — мошенница, то разве может она с таким достоинством вести себя? Если говорит правду, то, конечно, его неожиданное вмешательство вызвало у неё справедливое раздражение. Кто бы реагировал иначе на её месте? Если это всё ложь, то как она смеет выдавать чёрное за белое с такой убеждённостью? Он колебался, не знал, какой сделать вывод. И она это прекрасно видела и незамедлительно воспользовалась своим преимуществом.
— Если мы не желаем погибнуть все вместе, то слушайте меня внимательно. Мне нужно три дня на уговоры королевы. Я сейчас же еду в Версаль и попытаюсь её урезонить. Она должна наконец согласиться на встречу с Сен-Джеймсом, и если пойдёт на это, то деньги в наших руках. Их хватит на первый взнос. Возможно, он расщедрится и на остальное. И тогда всё будет кончено. Все останутся довольны. Боже, можно ли себе представить большую глупость, чем та, которую совершил Бёмер! Она отказалась встречаться с Сен-Джеймсом, чтобы не посвящать в свою тайну ещё одного человека, а Бёмер отправляется к мадам Кампан. Вы получите свои деньги, месье, непременно получите, но сейчас вам придётся покинуть пределы Франции на какое-то время, чтобы избежать праведного гнева королевы. Я-то её знаю. На четвёртый день мы встречаемся, и я приношу вам деньги. Но прощения королевы гарантировать никак не могу. Нет, только не это. Мы с ней должны поразмыслить, что делать с мадам Кампан. Ну а вы, монсеньор, займитесь своими обязанностями. Всю эту неделю продлится праздник Успения, и вам придётся возглавлять церковные службы в Версале. Всё будет выглядеть вполне естественно, вы ведь главный распределитель милостыни в государстве, и ваше появление там никаких пересудов не вызовет. После этого попросите аудиенцию у королевы. Я знаю, что она хочет повременить, постоянно оттягивает вашу встречу, но теперь, я думаю, время пришло. Она вас благословит. Если вы всё же займёте кресло де Бретейля, на что я сильно надеюсь, то все деньги королевского двора окажутся в ваших руках. Их вполне хватит, чтобы рассчитаться за ожерелье, всё будет в вашей власти. А мадам Кампан нужно будет арестовать. Я и об этом поговорю завтра же с королевой.
Жанна, как всегда, проявила поразительную находчивость, и это произвело должное впечатление на них обоих. Как она была хороша в эту минуту — чёрные глаза сверкали, на лице напряжён каждый мускул. Было видно, что этой женщине не занимать ни ума, ни воли.
В её лицедействе была одна особенность — она увлекала не только слушателей, но и вдохновенно отдавалась ему сама. Она говорила убедительно, подчёркивая свою правоту выразительными жестами и взглядами, так что никаких сомнений быть не могло. Она на самом деле самая близкая подруга королевы, а этот Бёмер просто жалкий недотёпа и трус. Графиня отлично знала свою роль, знала до мелочей. В своей мансарде она частенько предавалась грёзам, а истинная мечтательница только и думает о том, как бы осуществить дивные видения. Вся трудность заключается, однако, в том, чтобы заставить поверить и других в её грёзы. Если такое удастся — хорошо, но если же нет — приходится просыпаться и сожалеть о тщете своих усилий.
Кардинал и Бёмер замерли от удивления.
— Ну, а если я соглашусь подождать ещё денёк, мадам...
— Можете соглашаться или не соглашаться, ваше дело. Но как я уже сказала, мне нужно три дня, чтобы всё уладить. Если мне удастся всё сделать за трое суток, это уже героический поступок. Сама-то я на такой срок не очень надеюсь. Итак, еду к королеве!
Кардинал вскочил на ноги. У него вновь появилась надежда. Он с презрением поглядывал на Бёмера, который, кланяясь, пятился к двери.
— Намерены ли вы прислушаться к моему совету? — спросила Жанна, гордо поворачиваясь к нему.
— Во всём, моя дорогая, решительно во всём!
— Очень хорошо. В таком случае ждите от меня вестей. Если появится что-то важное, то я сразу же поставлю вас в известность. Пришлю конного нарочного из Версаля. Можете справится обо мне в моём доме. Ну а в остальном действуйте, как договорились.
— Но мадам, — робко заговорил Бёмер. — Когда я разговаривал с мадам Кампан, она сказала, что королева сейчас находится в Трианоне!
— Идиот! Она возвращается в Версаль на праздник Успения. — Больше графиня не произнесла ни слова. Её карета стояла внизу, и через несколько секунд лошади мчали её к дому.
Теперь мошенница, сбросив маску, стала сама собой. Но как это ни странно, она не дрожала от страха. Сейчас Жанна уже ничего не боялась, она знала, что рано или поздно взрыв прогремит, только не знала точно, в какое время, и к этому, как могла, готовила себя. Она уже договорилась о дорожной карете и упряжке лошадей, они её теперь постоянно ждали. Коляска могла подкатить к дому по первому же требованию и днём, и ночью.