Слышать эти слова для Терезы было настоящей пыткой; ей казалось, что она вот-вот лишится чувств. Принцесса знала, что привело королеву к такому решению, знала, пыталась бороться, но все её усилия оказались напрасными.
Она поняла, что битва проиграна.
— Да хранит вас Господь, ваше величество. Пусть он укажет вам верный путь. Могу ли я удалиться?
Женщины стояли друг против друга.
— Поцелуй меня, мой друг, — сказала королева. — Как бы мне хотелось быть такой же мужественной и отважной, как ты, и разделять твои убеждения. Я люблю тебя и всегда любила.
Тереза де Ламбаль прикоснулась к её щеке холодными губами. Обернувшись у двери, она бросила прощальный взгляд на свою королеву.
ГЛАВА ШЕСТАЯ
Разве мог знать кардинал, что его ждёт в Версале? Он прибыл туда, и в груди его теснились радостные чувства, которые не имели никакого отношения к церковным делам. Он был спокоен, сосредоточен, никто не мог предположить, что творится на самом деле в душе кардинала. Его приняли со всей почтительностью, и он тут же проследовал в галерею, а оттуда в зал «Бычий глаз», где его уже давно ожидала разодетая праздничная толпа. Все только ждали сигнала, чтобы приступить к торжественной службе, которая была второй ипостасью повседневной дворцовой жизни. Вот-вот должны были появиться король с королевой, и все были готовы к шествию.
До де Рогана доносились обрывки разговоров. Слухи, скандалы, вся эта болтовня была хоть и приглушённой, но надоедливой. Кардинал думал о своём и почти ничего не слышал. Неужели она скоро появится здесь, в этом зале? Улыбнётся ли она ему, одарит ли многозначительным взглядом, как тогда, когда он видел её в последний раз на галерее? Нет, сегодня всё будет иначе, более откровенно. Всё будет... В это мгновение гул стих, все замолчали. Вдруг появилась какая-то бумага. Она перелетала из рук в руки, словно птичка.
— Боже! Кардинала вызывает к себе его величество! Как бы мне хотелось оказаться на его месте! — послышались голоса.
— Ах, какое безобразие! — посетовала какая-то пышная дама. — Наверняка будет задержка, а у меня через полчаса важное свидание!
— Их величества могли бы иметь хотя бы показное уважение к своим несчастным подданным! — заметил кто-то в толпе. — Их поведение столь вызывающе, что нападки этого остроумца Бомарше вполне уместны!
Теперь никто не скупился на язвительные комментарии. Раздражение росло, росло и любопытство.
Кардинал вспыхнул от волнения. Он почувствовал, как бешено забилось сердце. Двое слуг проводили его в кабинет короля и, открыв двери, замерли. Кардинал был слишком смущён, слишком взволнован и сразу не мог разобрать, кто его ждёт. «Наконец-то, наконец! — пела его душа. — Наконец затмение кончится, и снова засияет солнце над головой. Ненастье позади, теперь впереди его ждёт тепло и свет. Это она сотворила чудо». Он готов предложить ей в знак благодарности свою вечную преданность до конца жизни.
Кардинала встретила ледяная настороженная тишина. Наконец он осмелился поднять глаза. Перед ним стоял король. Он стоял молча, не спуская с. де Рогана настороженного взгляда. Рядом сидела королева, в белом платье, собранная и напряжённая. Ни следа улыбки. Никаких приветствий. Кардинал попятился назад. Сердце было готово выпрыгнуть из груди. Король заговорил, и страх в одно мгновение сковал кардинала.
— Это вы купили бриллианты у Бёмера?
— Да, сир. — Его это голос или не его? Нет, не его. Он звучал непривычно гулко в этом громадном кабинете.
— Ну и что вы с ними сделали?
Пытаясь оставаться уравновешенным и сохранять самообладание, де Роган машинально ответил:
— Я считал, что они были переданы королеве.
— И кто вас на это уполномочил?
— Одна дама, графиня Ламотт-Валуа. Это она передала мне письмо, написанное королевой.
Кардинал, словно споткнувшись на ровном месте, осёкся. Король, вытаращив глаза, не мог скрыть своего изумления. Де Роган стал неловко оправдываться:
— Мне казалось, что я доставлю её величеству удовольствие тем, что лично займусь этим делом.
Королева напряглась ещё сильнее. Она заговорила таким тоном, что кардиналу показалось, будто льдинки слипшегося снега колотят по замерзшему оконному стеклу.
— Как же вы, монсеньор, могли поверить, что я выберу для такого дела именно вас, человека, с которым я не имела счастья переброситься и парой слов за целых восемь лет? Как вы посмели вообразить, что имеете право вести какие-то переговоры от моего имени за моей спиной, да ещё к тому же через посредничество дамы, которую я никогда в глаза не видела?