Она говорила так просто, с таким смирением, что Тереза, осмелев, положила ей на руку свою ладонь.
— Ты, наверное, помнишь, что эта низкая женщина Ламотт как-то обмолвилась, что пишет мемуары об этом деле. Они будут опубликованы во Франции и Англии. Несомненно, она могла написать их, когда сидела в тюрьме Салпетриер, и из-за попустительства моих врагов переправить в Англию.
Тереза вскинула голову. Ну вот, новая опасность! Эта книга с чудовищными обвинениями в адрес королевы Франции будет распространяться по европейским странам, все недоброжелатели будут с восторгом её читать, радуясь позору несчастной мученицы.
— Приказы короля в Париже больше не имеют силы, а у нас нет таких денег, чтобы подкупить важных чиновников и заплатить им больше, чем им платят наши враги. А за мемуары она наверняка запросит немало. Ты хорошо знаешь Англию. Кто в высших правительственных кругах мог бы запретить такую публикацию? Ну-ка, подумай хорошенько. Я всегда верила в англичан. Мне кажется, у этого народа врождённая тяга к справедливости. Можно ли там отыскать человека, который поможет нам избежать новой волны клеветы и лжи, а следовательно, и позора?
Принцесса задумалась. У неё в Англии было немало друзей, но когда это было? В далёкие времена радости и довольства. На кого она могла рассчитывать теперь, когда наступила холодная зима и все ласточки улетели в тёплые страны? Наконец Тереза вспомнила:
— Ваше величество, вы наверняка слышали о Ричарде Бринсли Шеридане, министре, вот только не помню какого министерства. У англичан ничего толком не поймёшь. Очень странный тип, блестяще образованный, импульсивный джентльмен, пишет остроумные пьесы в манере нашего Бомарше, но не так зло. Образцовый рыцарь с головы до ног. Он — ирландец по рождению.
— Я-то думала о Чарльзе Фоксе, сыне лорда Голланда...
— Нет, нет, ни в коем случае. Он — распутный, праздный человек и приятель того, что он называет свободой, я имею в виду такую свободу, как сейчас у нас. А Шеридан — романтик, и ему нравится играть роль героя. Может, написать ему? К тому же он — близкий друг очаровательной герцогини Девонширской, а она тоже пользуется там большим влиянием. Я её знаю, она мне очень нравится.
— Напиши ей от своего имени и вложи в конверт записку для Шеридана. Так будет надёжнее, — задумчиво произнесла королева. — Ты же знаешь, что все письма к известным людям вскрываются и прочитываются, а письмецо одной женщине к другой не вызовет никаких подозрений. И действуй без промедления. Ламотт не станет ждать.
Наступила пауза. Принцесса встала, ожидая разрешения покинуть королеву. Дождь по-прежнему монотонно стучал по стёклам.
— Позже, — медленно произнесла королева, — надеюсь, ты сама съездишь в Англию, дорогая. Ты сможешь нам помочь и к тому же... к тому же я не хочу, чтобы ты оставалась во Франции.
Принцесса опустилась перед царственной подругой на колени.
— Ваше величество может целиком располагать мною. Но вы посылаете меня туда только потому, что здесь мне грозит опасность... Если это так...
Мария-Антуанетта, нагнувшись к ней, поцеловала в щёку.
— Дорогая, я искренне считаю, что ты будешь там полезнее.
— А вы не будете скучать, особенно сейчас, когда все ваши друзья уехали за границу?
— Я, конечно, буду скучать, но без друзей не останусь, уверяю тебя. В последние дни мне стало ясно, как неразумно я пренебрегала своей свояченицей. У Елизаветы благородная душа, а я ошибочно истолковывала её молчание и выдержку как неодобрение моих невинных удовольствий. Она оказалась куда мудрее меня. Я пригласила её к себе. Мы теперь снова подруги.
Опять наступила тишина. Тереза тихо сказала:
— Ваше величество, вы очень правильно поступили. Но что касается меня, то в Библии есть одна история... Я имею в виду Руфь, которая говорила: «Куда ты пойдёшь, пойду и я. Господь пожелал этого, и нас только одна смерть сможет разлучить...»
Женщины молча посмотрели друг другу в глаза. Для чего лишние фразы? Принцесса поднялась, намереваясь удалиться:
— Ваше величество, вы наконец поняли, каким верным слугой является граф де Ферзен? Смею надеяться, что вы изволите встретиться с ним. Может, он был слишком нетерпелив и настойчив. Я не знаю более отважного, более верного сердца, чем у него. Пусть он поедет в Англию. Там увидится с Шериданом.
Сама мысль о встрече с графом королеве была неприятна по многим причинам. Как теперь смотреть ему в глаза после того, как всё, о чём он предупреждал, свершилось? Как покаяться перед ним в своём высокомерии, в глупой жестокости по отношению к нему? К тому же он признался ей в любви. Ему не следовало произносить этих слов.