Войдя в комнату, Эрнандо почувствовал удар в самое сердце. Исабель казалась бесчувственной — ещё бледнее, чем тогда, в монастырской приёмной. Из-под опущенных век тихо текли две слезы.
Она так мечтала о сыне... Надо бы одолеть её скорбь...
Она прошептала его имя. Позвала его.
Он подошёл, ласково погладил ей руку. Она открыла глаза.
— Я захотела того, чего уже быть не могло, — прошептала она с рыданием.
— Что ты говоришь, душа моя? Успокойся. Всё будет хорошо.
— Позови Диего с Луисом да пригласи нотариуса и священника...
Окаменев от горя, Эрнандо стоял на месте.
— Смерть пришла, — виновато сказала она.
Он глядел на неё, не желая понимать. Исабель попыталась объяснить:
— За то, что я отняла жизнь у ребёнка, Господь в наказание отнял её у нашего...
Два больших серебряных канделябра — те, что стояли около Альваро де Менданьи на острове Санта-Крус, — были зажжены по сторонам кровати. Отсвет свечей плясал на лбу Исабель, покрытом холодным потом.
Все, кто был в комнате, стояли: Эрнандо, Диего, Луис, должностные лица Кастровиррейны, духовник и толпа рыдающих индейцев. Даже по лицу доньи Эльвиры, обычно ничего не выражавшему, струились слёзы.
Исабель хотела сесть, но не могла. Подперев голову подушками, она смотрела прямо перед собой и собирала все силы, чтобы найти слова.
Писец, примостившись у её изголовья, писал под диктовку. Больная говорила тихо. Но, чего никто не ожидал, выражалась с прежней известной всем чёткостью и ясностью.
«В городе Кастровиррейна, в Перу, 15 июля 1612 года, я, донья Исабель Баррето, больная телом и здравая духом, объявляю свою последнюю волю, готовя душу к жизни вечной, во имя Отца, и Сына, и Святого Духа, в них же верую, им же поклоняюсь.
Во-первых, объявляю, что я есмь законная дочь Нуньо Родригеса Баррето и доньи Марианны де Кастро, проживавших в Лиме.
Во-вторых, объявляю, что родители сочетали меня браком с доном Альваро де Менданьей, аделантадо Соломоновых островов, дав приданое, на которое он смог купить два корабля: “Санта-Исабель” и “Сан-Херонимо”.
В-третьих, объявляю, что в мае месяце 1596 года на Филиппинах я без чьего-либо дозволения и по собственной воле сочеталась браком с доном Эрнандо де Кастро, кавалером ордена Сантьяго.
Оставляю сказанному капитану де Кастро, моему законному супругу, всё своё состояние. И назначаю его своим единственным наследником.
Поручаю ему сделать вклад в монастырь, в котором ныне состоит монахиней моя сестра Петронилья, в размере десяти тысяч песо с годовой рентой пятнадцать процентов. Завещаю эту ренту монастырю Санта-Клара с тем, чтобы в его церкви ежегодно служились двести восемьдесят месс без пения и две мессы с пением за спасение моей души и всех тех, кому я осталась должна и обязана, и так навечно.
Помимо того, чтобы в течение шести месяцев после моей смерти в монастыре служились две тысячи месс без пения.
Особливо желаю, чтобы дон Эрнандо де Кастро перенёс мой гроб в Лиму и похоронил мои останки тайно и ночью под алтарём в церкви Санта-Клара».
На это странное требование, которое позволило бы Эрнандо попасть в монастырь и поговорить с Петронильей наедине, никто тогда не обратил внимания.
Для свидетелей судьба Исабель Баррето была воплощена в двух больших галеонах, о которых она вспомнила, в двух людях, с которыми она делила опасные предприятия, в роскошных вещах: серебряных блюдах, жемчужных ожерельях, рубиновых кольцах, — которые она предназначала для братьев, их жён, их детей, для своих слуг.
За распределением имущества следовал перечень прегрешений.
Прежде чем получить соборование, Исабель просила свою молочную сестру Инес и донью Эльвиру простить ей её провинности и поручила обеих покровительству дона Эрнандо.
Потом попросила оставить её наедине со священником.
Последнее причастие не умиротворило её — она оставалась очень возбуждённой. Между тем ночью горячка спала. В течение следующего месяца к Исабель вернулись силы. Опасность, казалось, миновала. Даже хирург сказал, что она спасена.
Ко всем вернулась надежда, никто не сомневался, что она будет жить, — но Эрнандо чувствовал, что опасность близка и грозна, как никогда. Исабель страдала от такой раны, от которой теперь он не сможет её исцелить. Она непрестанно вспоминала мальчонку — того, которого убила.