Но его уже окружили.
Менданья вздохнул, воздел глаза к небу, кратко помолился, взялся за шпагу, вынул из ножен и крикнул:
— Смерть изменникам! Да здравствует король!
Один из солдат зашёл Мерино-Манрике за спину, схватил за горло и дважды ударил ножом: в рот и в грудь. Взгляд полковника выразил удивление: он словно не понимал, как это с ним могло такое приключиться. Другой солдат пырнул его кинжалом в бок. Теперь полковник попытался защищаться. Раб на шаг отступил от двери со шпагой хозяина в руке. Полковник протянул за ней руку. Но капитан Корсо предупредил это движение: одним ударом мачете он эту руку отсёк. Кисть осталась висеть на предплечье, держась на нервах и на лоскуте кожи.
Луис рубанул раба саблей по плечу. Негр завопил и убежал, бросив шпагу. Лоренсо подобрал её и пронзил полковника насквозь, оставив оружие в ране.
Изрубленный, исколотый полковник наконец упал.
Плюясь кровью, он прохрипел:
— Дайте мне исповедаться.
Диего возразил:
— Нет времени. Помолись в последний раз, покайся Богу!
Тело изменника корчилось в грязи. Он стонал:
— Господи Иисусе! Пресвятая Дева!
На улицу выбежала жена кого-то из его людей — немолодая женщина, растрёпанная, в одной рубашке — и взобралась на холм с воплем:
— Бога ради! Бога ради!
Она упала на колени, приподняла умирающего за плечи, положила его голову к себе на ноги и стала баюкать, как ребёнка.
От крови, хлеставшей изо рта, из бока, из разрубленной руки, вся рубашка от головы до подола стала красной.
— Бога ради! — умоляла она. — Пошлите за священником... Помогите несчастному умереть... Или уж прикончите, чтоб он не мучился!
Резким движением Лоренсо вырвал шпагу из груди Мерино-Манрике. Полковник тут же умер.
Лоренсо сунул лезвие в разведённый для завтрака костёр, чтобы огнём очистить шпагу от крови.
— Да свершится воля Господня! — громогласно воскликнул Менданья. — Он был осуждён именем короля. Изменник мёртв. Господу нашему на небесах этой кары довольно. Именем Его Величества короля Филиппа II объявляю прощение всем сообщникам полковника Мерино-Манрике. Да будет с вами отныне мир!
Аделантадо, королю и Богу, пожалуй, было довольно смерти Мерино-Манрике. Но братьям Баррето — нет.
— Смерть изменникам! — взревели они и бросились к хижинам сторонников Мерино-Манрике.
Ведь те дважды приходили в дом Баррето и протыкали шпагами ещё тёплые ложа...
Смерть им!
Схватив аркебузира Ампуэро, Лоренсо с Луисом вытолкали его из дома и швырнули в грязь.
Ампуэро удалось вырваться и убежать. Он бросился к караульной, пытаясь выбраться из форта. Его шатало. Лоренсо догнал его. Они боролись между хижинами, пока не подбежали Луис и Диего. Аркебузира поставили на ноги.
Кирос смотрел на это с нескольких метров, окаменев. Смотрел, как отбивается его старинный друг, которого он знал двадцать лет, с которым прошёл от Лиссабона до Гоа, от Мадрида до Лимы.
Но он не вмешался. Не успел, да и не пытался. Братья Баррето уже скрылись, затащив свою жертву на какую-то тропинку. Кирос услышал страшный вопль Ампуэро:
— Пощадите!
И ответ Лоренсо:
— Нет пощады мятежникам!
Манрике плавал в собственной крови в чём мать родила. Его раздел барабанщик. Барабанщикам только это и дозволялось: забирать одежду покойников. Жалованья не было — но оставалось право грабить трупы... Мальчишка ещё раз огляделся. Заметил, как Лоренсо тащит в глухой закоулок Ампуэро. Стремглав сбежал с холмика и тоже пропал среди хижин. Обратно он появился с вещами убитого аркебузира. Теперь кто следующий?
Супруги солдат из приверженцев Мерино-Манрике умоляли братьев Баррето пощадить их мужей.
Донья Эльвира, тоже не помня себя, и не пыталась подойти к Лоренсо. Тем более — заступаться за мужа, в компенсацию за то насилие над ней, которое он совершил...
Как и Ампуэро, она побежала к воротам лагеря. Найти шлюпку, добраться до госпожи — там, на «капитане»! Поступить под покровительство доньи Исабель. И у неё, у неё вымолить прощение для Буитраго!
Ничего не вышло: ворота форта уже были заперты. Пришлось ей пытаться найти Менданью. Говорили, что он уже ушёл в караулку.
Но перед самой дверью аделантадо творились сумятица и драка. Все наперебой стремились доказать свою верность за счёт бывших товарищей. Нападали на слуг, на пажей, на рабов мятежников: били, ранили, гнались... Как ни просил Менданья, чтобы несчастных оставили в покое — никто не слушал его.
Чтобы успокоить не в меру горячих, чтобы кара удовлетворила оставшихся верными, он приказал отрубить головы трупам двух зачинщиков: полковника и клеврета его Ампуэро и воткнуть их на пики при входе в форт, как по обычаю поступали с изменниками.