Глаза как-то случайно наткнулись на висящие над ванной трусики.
«Господи, неужели сам стирал?» — щеки вспыхнули, но Вера отогнала эту мысль, потому что, зная Исаева, он бы точно их выкинул и купил новые, значит это Зинаида Михайловна.
Снова полезла в пакет, вытаскивая белоснежный свитер, крупной вязки. Идеальный цвет. Идеальная посадка. Идеальная вязка. Пахнет только почему-то женскими духами.
«Ну не стал бы он сам шмотье выбирать, тем более бабское».
В жопу. В жопу все! Свитер был идеальным. А баба его выбирала или нет, неважно. Главное, что для нее.
Потом достала черные брюки, плотные, зауженные к низу. Боже, идеальные. Просто невероятно. Аж желудок к спине прилип от волнения. Последней достала обувную коробку. Черные, кожаные ботинки на тонкой шпильке. Догадались, какие? Ага.
Теми же трясущимися руками аккуратно надела новые вещи, иногда забывая как дышать. Похлопала горящие щеки ладонями, взбила волосы и поймала свой же взгляд в отражение. Горят, родненькие, как у кошки в темноте.
Как же, блять, захотелось стать этой кошкой, поластиться в ногах, а потом игриво вильнуть хвостом, а он пусть поймает, посадит на колени и долго-долго ласкает.
Голова просто шла кругом, честное слово.
Последний раз крутанулась перед зеркалом, а потом уверенным шагом вернулась на кухню, прерывая тихий мужской разговор.
— Опасно, Тёмка, такую ведь и угнать могут, — Мишка присвистнул, оценивающе пробегаясь по женской фигурке.
Исаев смотрел прямо в глаза, одобрительно покачивая головой. Он уже оделся, в строгий темно-синий костюм, поправлял часы на запястье.
— Кто посмеет?
— Да хотя бы я, — Мишка снова в своей шутливой манере, сунул Артему кружку с недопитым кофе, поправил галстук и подошел к Веру, подставляя свой локоть, — Прошу.
— Давайте, давайте, гляжу давно не огребали, — Артем беззлобно хмыкнул, с улыбкой наблюдая за тем, как Зимин торопливо обувается, а Вера кусает губы и все равно, стеснительно, но смотрит на Артема. Он дернул головой, мол, что? Вера отрицательно покачала головой, расплываясь в дурацкой улыбке.
— Пойдем, Вер, а то твой лысый сейчас взорвется от перегрева, — и Мишка вытянул ее на улицу.
Уже возле машины их встретил тот самый Ярик, но сегодня он был на удивление не таким разговорчивым и постоянно отводил взгляд.
— Привет, — Вера первая поздоровалась с ним.
— Здравствуйте, Вера Николаевна.
— Просто Вера, — попросила девушка, на что получила невнятный кивок белобрысой головы. По мраморным ступенькам крыльца спускался Артем все в том же распахнутом пальто.
— Ярик, девушку домой. Допускаю, что маршрут может измениться, но конечная точка все равно та же, понял? Я на телефоне, если что. Давай, Рыжая, аккуратно, — он слегка подтолкнул ее к раскрытой двери машины.
— Спасибо за все, — ее легкий шепот утонул в его тяжелом вздохе, когда она пробежалась пальцами по пуговицам рубашки, — Я уже жду сегодняшний вечер.
Как ни старалась играть в приличную леди, а в последний момент все равно повисла у него на шее, как школьница, звонко присасываясь к его губам.
— Давай, давай, а то сейчас рабочий настрой мне собьешь, Верка, — почти затолкал ее в салон, закрывая за ней дверь, — Ярик, без фанатизма на дороге.
— Конечно, Артем Александрович, — парень кивнул и закрыл свое окно, выезжая с придомовой дорожки. Из будки возле ворот ему махнул Макс, и машина покинула территорию участка.
— Вера Николаевна, простите за вчерашнее, — парень был сосредоточен, снова избегая Вериного взгляда, в то время как она продолжала пытливо смотреть в зеркало заднего вида.
— Ты вообще о чем?
— Ну я вас вчера… Ну в клубе мы разговаривали, я разговаривал. Я просто не знал, что вы… Ну с шефом, это самое. Ну вы поняли.
— Да, ты достаточно понятно объяснил, — Вера улыбнулась, отворачиваясь к окну и рассматривая проносящиеся мимо усадьбы. Кто бы мог подумать, что она когда-нибудь здесь окажется, и даже будет ночевать в одном из этих роскошных особняков? — Тебе не за что извиняться, перестань. И вот это «Вера Николаевна» тоже, в задницу. Просто Вера.
— Просто Вера, — тихо согласился Ярик и даже, кажется, выдохнул.
А Вера снова отвернулась к окну, потрясенно раскрыв рот.
Удивительно, как всего лишь имя человека одним дает власть, а других заставляет пресмыкаться.
Страшно.
Волнительно.
И абсолютно по-новому.
По пути заехали в ресторан, Вера взяла новое платье, которое еще не надевала, выкружила у Люськи плойку, поклялась, что принесет завтра. И как-то в полнейшем воодушевлении заявилась домой. По пути, конечно, придумывала, чем оправдать свое отсутствие, но когда открыла дверь, забыла все на свете. С удивительным радушием Клинкову прямо с коридора встретила стеклотара. Прислушалась — в одной из комнат невнятное бормотание и отчетливый звон бутылок. Поставила пакеты на пуфик, сняла пальто, замерев на полпути. На крючке висела старая куртка Гриши, и она невольно принюхалась. Так не хотелось вешать рядом обновку, боялась, что провоняет, но не в руках, же таскать, это, же бред.
Никакого женского присутствия, Вера также не уловила, поэтому сразу прошла в комнату Гриши. Он, развалившись на диване, цедил пиво, рядом сидел «очаровательный» дружок, опухший от переизбытка жидкости в организме, перед ними любимая табуретка и килька в томате. Еще один полулежал, привалившись к шифоньеру и тихонько постанывал.
— Явилась, — дядя Гриша расползся в мерзкой улыбке, цокнув языком.
— И тебе привет. Где Люда? Почему ты в таком виде и почему они здесь?
— Где Люда, — фыркнул, — А нет больше твоей Люды. Была, да сплыла твоя Люда.
— Что значит «сплыла»? Дядь Гриш, что-то случилось?
— Ты где шлялась, свинья? Мы же все больницы обзвонили, Людка знакомого участкового на уши подняла, переживали, жрать не жрали. А ты шалава малолетняя, — он икнул от напряженного монолога, покрасневшими глазами гипнотизируя Веру, — Клара Васильевна то нам потом сказала, что мужик тебя тут таскал. Сука, — опять икнул, — Бабки нет, ты во все тяжкие пустилась. А о нас ты подумала? Мы же с Людкой из-за тебя разругались. Неблагодарная ты, неблагода-а-а-рная ты, Верка, — и хлебнул из бутылки.
— Так, а Люда то где?
— Издеваешься, зараза? Нету больше Людки твоей, ушла… Все пройдет, как с белых яблонь дым… М — м-м-м… Я не буду больше молодым.
Первый раз Вера слышала, как Гришка цитировал Есенина. Да если честно, с трудом верилось, что он вообще учился, а тут стихами заговорил. Переживал от разрыва с Людой, очевидно.
— А мириться не пробовал? Ты все-таки мужчина, сделай первый шаг, — предложила Вера и сникла. Она не могла рассказать, где была все эти дни, а значит опровергнуть легенду о распутной жизни было нечем. И получалось так, что Гришка с Людой поссорились из-за ее безответственности.
— Много ты понимаешь. Иди отсюда, пока не отлупил, — дядя Гриша отвернулся и Вера попятилась в коридор, — Трахалась во все ляжки, даже про бабку родную в больнице не вспомнила. Вырастили шалаву, — кинул уже вдогонку.
Ощущение дежавю. Как будто обычный день, обычный пьяный дядя Гриша, сейчас бабушка вернется, и снова будет рассказывать, как соседские дети разбили витрину овощного ларька. И не было никакого ресторана, никакого Артема, ни тем более клуба. Ничего. Еще, кстати, должна позвонить Ленка, спросить, какую главу нужно выучить по ТГП к следующей паре.
И снова это чувство вины, давящее, сидящее комом где-то в горле. Уже даже была готова все бросить и бежать на рынок, ждать там Люду, чтобы все объяснить, чтобы все исправить. Ведь Гриша… Каким бы он не был, жизнь действительно начала налаживаться и у него, наверно, тоже было право на счастье.
Весь оставшийся день провела в думках. Старалась не обращать внимания на пьяное бормотание из соседней комнаты, рассеянно крутилась перед зеркалом, придирчиво рассматривая новое платье. Из-за стресса теперь оно болталось как на вешалке, больше не поддерживало грудь, не обтягивало бедра.