Было принято решение выкинуть все мягкие игрушки с подоконника. Их Вере еще Стас в свое время дарил. Стерла все наклейки со стеклянных створок, закрывающих книжные полки. Сорвала несчастную модель со стенки шкафа. Накрыло так, что уже хотела начать срывать обои, но вовремя остановилась — ремонт начнется, как только бабушка вернется из больницы.
Несмотря на обиду на дядю Гришу навела порядок в его комнате, даже подтерла пол. В очередной раз убедилась, что он жил как постоялец, снимавший комнату на время — не было никаких личных вещей, ну кроме трусов в шкафу, ни одной фотографии на полке. Ничего, кроме отвратительного запаха, который видимо уже въелся в старый диван.
В дверь настойчиво позвонили и Вера, поправив вывалившуюся во время мытья пола, грудь из лифчика, пошла открывать. Было ощущение, что кто-то повис на звонке и Вера уже придумывала какими словами обматерить соседских детей, за то, что балуются. Но никаких детей не оказалось. Вместо них на дверном звонке повис пьяный Исаев.
— Здравствуйте, — он игриво улыбнулся, обходя дверь и делая решительный шаг в квартиру, но был остановлен девчачьей ладонью в грудь.
— До свидания, — Вера попыталась вытолкать его в подъезд, но он не сдвинулся даже на миллиметр.
— Что значит «до свидания»? Вер, ты чего?
— Ничего. Иди туда, откуда пришел. Мало того, что хватило совести прийти, так еще и в таком виде, — она снова толкнула его на лестничную клетку, но на этот раз он поддался. Несмотря на состояние, взгляд был сосредоточенным и осознанным. Он громко дышал носом, ловя каждое Верино движение.
— Вер…
— Не смей. И раз уж я сегодня такая уверенная и наконец могу позволить себе сказать все, что думаю, ты тоже получишь, — она злобно сверкнула глазами, снова пихая его в грудь, — Ты просто скотина, Исаев. Самая настоящая скотина. Я вчера прождала тебя целый вечер, как дура, накрасилась, напялила это платье дурацкое, а ты не приехал, не позвонил. Просто испарился. Меня бесит, что ты не воспринимаешь меня всерьез, относишься как к игрушке, захотел — позвал, захотел — нахуй послал. Как ты там говорил? «Как бы хорошо не было, проще послать нахер, чем заморачиваться»? Так вот, может ты не знал, но я тоже могу послать все нахер и не заморачиваться. Я не собираюсь сидеть возле окна и думать, когда ты соизволишь почтить меня своим присутствием. Сегодня, завтра или через неделю. Я знаю, что в моем положении мне трудно конкурировать с женой, но имей хоть каплю уважения. Ведь можно было позвонить или заставить метнуться своего Ярика или кто у тебя там есть, сказать, что все отменяется. Я бы не обиделась, я бы все поняла. Но вот это твое наплевательское отношение ко мне… Я не знаю, Артем, правда. Я устала. Мне последнее время кажется, что я схожу с ума, я думала, что хотя бы у нас все будет нормально. Ты просто мной пользуешься. Я так не хочу. Я не готова быть девочкой на час. Я знаю, что достойна большего, — последние слова прошептала, потому что побоялась собственных слез. Артем молчал, упрямо сверля ее тяжелым взглядом, — Что молчишь? Или опять скажешь, что не по Сеньке шапка? Не на того замахнулась?
А сама замерла, непонятно чего ожидая. Вдруг ударит? Он же явно охринел от такой наглости.
«Ты мой король, я же умница. Все хорошо, все у нас получится».
Тяжело выдохнула, потому что, наконец, сказала, что так давно хотела сказать, но боялась. А сейчас пусть он развернется, уйдет и она больше никогда его не увидит, потому что «кто он и кто она». Вера была уверена, что еще ни одна женщина не позволяла себе в открытую парафинить Исаева и за это, вероятнее всего, ей придется ответить. Своим одиночеством. Потому что он не будет это терпеть, ему «проще послать все нахер и не заморачиваться».
Да, пусть уйдет.
«Хоть бы не ушел, Господи».
Но он продолжал стоять, возвышаясь над ней огромной глыбой, и, сука, молчал.
— Дурак ты, Исаев, — Вера снова оттолкнула его, чтобы закрыть дверь прямо перед носом. Она задыхалась от нахлынувших эмоций. Было страшно, но в то же время так захватывающе «стукнуть кулаком по столу». Прямо как хотела. И пусть не думает, что она безвольная дурочка, которая может петь слезливые песенки и хлопать глазами. У нее тоже есть характер. А если он сейчас начнет выламывать дверь — она позвонит в милицию. Делов то.
Вера привалилась к двери, прислушиваясь. Абсолютная тишина, никаких шорохов.
«Ушел» — сердце так заныло, что хотелось лечь и помереть прямо в коридоре, но вместо этого глянула в глазок. И снова захотелось лечь и помереть в коридоре. Потому что не ушел. Сел на ступеньки, сильнее кутаясь в куртку, прислонился к перилам и прикрыл глаза.
— Дурак, дурак и есть, — прошептала Вера, прикрывая рот ладонью. А у самой улыбка до ушей, хоть завязочки пришей.
Побежала на кухню, поставила вариться куриный бульон. Пока чистила картошку, перерезала почти все пальцы. Искоса глянула на время — четвертый час. Откуда, интересно он такой «красивый»? На улице белый день, а он уже пьяный. Или не «уже», а «еще», может со вчерашнего дня все никак остановиться не может?
Торопилась, как могла. Не садиться же на плиту, в конце концов? Целый час, пока готовила, боролась с желанием постоянно бегать к двери и проверять, сидит или не сидит. Но невероятным усилием все-таки заставила себя оставаться спокойной, немного равнодушной, насколько позволяло выпрыгивающее из груди сердце.
Скинула на тумбу фартук, помыла руки и ломанулась к двери, попутно смотря в глазок.
— Ничего не отморозил себе? — Вера как могла, натянула надменное выражение лица, упираясь рукой в косяк, а второй — в ручку на двери. Исаев тяжело вздохнул, дернув затекшими плечами, — Заходи давай.
Артем посмотрел ей в глаза, прежде чем медленно поднялся и поравнялся с девушкой, застывая в пороге.
— Давай, иначе сейчас опять соседки налетят, скажут, что я проститутка, мужиков домой таскаю, — Вера затянула его в квартиру и, выглянув на лестничную площадку, тихо закрыла за собой дверь. Ну, просто мыльная мелодрама с элементами шпионажа.
Напряженно наблюдала за ним, когда он снимал куртку, слишком медленно вешая ее на вешалку, когда также медленно, заторможено, скидывал обувь, а потом, как будто ждал дальнейших указаний. Стоял и молчал.
— Есть будешь?
— Да, — его голос сел, как будто он заболел, но он тут же прочистив горло, повторил громче, — Да.
«Реально охренел от происходящего».
Вера почувствовала себя хозяйкой положения. Скипетр и держава была в ее руках. Конечно, все понимали, что ненадолго, однако.
— Тогда иди мой руки и за стол.
Он вышел только минут через 10. На нем не было свитера, на плечах висело полотенце, а голова и грудь были влажными от воды. Втянув носом воздух, он присел на табуретку, продолжая вытирать лицо, а потом уставился на Веру, пока она ставила перед ним тарелку с бульоном.
— Там еще картошка жареная, если хочешь, — она кивнула в сторону плиты, вручая ему ложку и кусок хлеба, — Таблетку от головы дать?
— Да.
Она сидела напротив, подперев подбородок кулаком, смотрела на него и прям вот руки чесались шибануть его чем-нибудь тяжелым. Чтоб надолго запомнил.
— Спасибо.
— На здоровье.
Встала возле него, думая, как бы еще съязвить. Не успела.
Накрыло.
И опять это чувство бессилия, только уже от нежности. К этому бесчувственному чурбану, который сидел с виноватым видом и упорно продолжал молчать.
Вера даже опомниться не успела, как коснулась ладонью его бритого затылка, ласково очерчивая сначала одно ухо, потом второе. Артем обхватил ее за талию, вынуждая сесть к нему на колени, а сам уткнулся носом ей в грудь. Девушка прижала его голову к себе, закусывая губы.
— Прости, что не позвонил. Случились неприятности на работе, не до звонков было.
— Угу.
— Не веришь?
— Почему? Верю.
— Я приехал, как только смог…
— Смог надраться?
— Вера… — его голос зазвучал предупреждающе, и он поднял голову, заглядывая девушке в глаза, — Я действительно не мог. Мне было некогда.
— Я ждала тебя, — призналась Вера, ближе прижимаясь к мужскому телу.