Вера злилась, обижалась, терялась в собственных мыслях одновременно. Захотелось щелкнуть Исаева по носу, чтобы больше не придумывал всякую херню, на подобии этой, а значит, сегодня она будет обычной девушкой на сцене, которая может позволить себе заигрывать с гостями и принимать ухаживания от других мужчин.
Долго спорила с Денисом по поводу репертуара, настраивала микрофон, выбирая точку на сцене, на которой будет смотреться наиболее выигрышнее. Если Исаев решил бросить ей, таким образом, вызов, значит, она должна с честью принять его и не ударить в грязь лицом.
— Ты какая-то странная сегодня, случилось что? — Люська с сознанием дела выпрямляла вьющиеся рыжие кудри Клинковой, собирая их в высокий, гладкий хвост на затылке, — Гриву будем цеплять?
Вера кивнула головой, наблюдая, как Люся аккуратно вытаскивает из коробки длинный рыжий накладной хвост, ласково его расчесывая.
— Просто не выспалась.
— Прости за любопытство, но то, что говорят, про тебя это правда? — Вера дернулась на стуле, поворачиваясь к Люсе, — Не крутись.
— А что говорят? — у Веры неожиданно сел голос.
— Ну, что ты типа блатная теперь, спишь с кем-то из них… Ну ты поняла, — девушка неопределенно ткнула пальцем куда-то вверх.
— Кто сказал эту чушь?
— Светка на кухне перетирала еще пару недель назад, что якобы ты приходишь, когда хочешь, уходишь, когда хочешь, в общей комнате больше не появляешься, отдыхаешь только в кабинете хозяина с его друзьями, костюмы для выступления у тебя дорогущие. Прошлой певичке столько не перепадало.
— Люсь…
— Не мое дело, поняла. Ну а с другой стороны, Вер, кто бы из нас отказался, по чесноку? Да та же Светка, плюнула бы на своего гаврика… Ну что я тебе рассказываю? Ты молодец, Вер, не наебешь — не проживешь. Посмотри, какая красота, — Люська улыбнулась, перекидывая прицепленный хвост Клинковой на плечо, — Сейчас как забабахаем тебе макияжик, как у Клаудии Шиффер, мать родная не узнает.
— Люсь, ну у меня уже нос чешется, — пожаловалась Клинкова после долгого и почти мучительного сидения на стуле перед зеркалом.
— Терпи, Верка, такая бомба, получается, умереть — не встать. Куколка, просто куколка, — Люся, почти с горящими глазами меняла кисточки в руках, буквально порхая над лицом Клинковой.
— Ну, дай хоть посмотреть.
— Чуть-чуть осталось, потерпи.
И действительно, все то, что с ней сотворила Люся, стоило затекшей задницы и чешущегося носа. Ровный тон кожи, сияющие тени, аккуратные стрелки и ненавязчивый цвет губной помады.
— Акцент должен быть на чем-то одном, либо глаза, либо губы, все вместе уже перебор, — деловито заявила девушка, поправляя Вере волосы.
— Откуда ты все это знаешь?
— Просто я люблю читать модные журнальчики. Что еще делать на работе? — девушки захохотали в голос.
— Спасибо тебе огромное, я не знаю, что бы я без тебя делала, — Вера благодарно обняла девушку, гладя ее ладонями по спине.
— Да мне не трудно, я всегда рада помочь. С остальным справишься? Или остаться?
— Дальше я сама, спасибо, Люсь, — девушка подмигнула и тихонько выскочила из гримерки.
Из вороха платьев, от которых теперь ломилась металлическая вешалка, Вера выбрала ярко-красное, с прозрачным лифом, расшитым блескучими камушками и с шелковой ассиметричной юбкой.
«Гулять так, гулять и пусть он слюнями подавится, придурок. Не на ту напал».
Вера присела на диванчик, пробегаясь глазами по исписанным бумажным листам с текстами песен. Закинула ногу на ногу, поджигая сигарету, попутно вспоминая мелодию и места вступлений.
Сложно было совладать со своими чувствами, особенно, когда они так отчаянно рвались наружу.
Она хотела, чтобы он знал, о том, что все зашло так далеко, и выхода было только два (спасибо Корфу): либо вперед ногами, либо бесценным даром, в виде собственной любви. Вера не знала, откуда вдруг взялась эта смелость, но твердо решила для себя, что сегодня признается ему, на этом празднике жизни. На глазах у всех.
— Пора, — шепнула Люська, одной головой заглядывая в гримерку.
— Не поминайте лихом, господа. Еще повоюем, — Вера последний раз посмотрела на себя в зеркало и решительным шагом покинула, ставшую в миг маленькой душной комнаткой, гримерку.
Евгению Анатольевну Исаеву — виновницу торжества Вера увидела сразу. Она громко смеялась, пока принимала цветы и поздравления в центре ресторана. Норковая накидка спала с плеча, открывая взгляду голую шею, а выше — пиздецки дорогие жемчужные серьги в ушах. Держала одной рукой очередной букет, второй — придерживала длинный подол платье, постоянно оборачиваясь на какого-то паренька за спиной. Подружки были под стать имениннице — десятка два холеных сук, которые при встрече целовали друг друга в щеки, расплываясь в надменной улыбке. Мужики этих сук с важным видом медленно передвигались по залу от одного столика к другому, где пили все, что было предложено, не забывая при этом вести «деловую» беседу. За одним таким столиком сидел Артем, уже без пиджака, держал на коленях смеющуюся дочь и глотал водку стопку за стопкой.
То, что это абсолютно другая публика, отличавшаяся от гостей, которые когда-либо праздновали в этом ресторане дни рождения, Вера поняла сразу. Даже после того, как Денис объявил ее у микрофона, и началась музыка, лишь единицы обратили на Клинкову внимание.
— Бэби ту найт, я бэби ту найт, Девочка-ночь меня называй. И в город любви ты приглашай, Нежно, прошу, меня обнимай.
Вера откровенно чувствовала себя мебелью, но все равно пыталась вести себя непринужденно, улыбалась гостям, игриво опуская глаза, пока двигала бедрами под музыку.
— Бэби ту найт, я бэби ту найт, Больше с другими ты не гуляй. Не говори никогда мне прощай. Я бэби ту найт.
Артем нахмуренно выпил еще одну стопку, переговариваясь с Сахновым за столом, изредка следя за танцующей рядом Ритой. Женя впихнула пару букетов тому самому пареньку и, похоже, отправила его восвояси, а потом подошла к Артему, обнимая его за шею. Вера от неожиданности прервалась и поймав недоуменный взгляд Дениса, продолжила петь.
— Кожаная куртка тёмные очки, И на мотоцикле мы летим в ночи. А вокруг сияет полуночный мир. Уйдут сомненья мой ночной кумир.
Неповторимый неповторимый кумир…
Неповторимый неповторимый кумир…
В зале громко раздавались тосты, над столами мелькали полные бокалы, пока Женя абсолютно счастливо улыбалась, вцепившись Исаеву пальцами в бедро. Шептала ему что-то на ухо, а он кивал головой и внимательно следил, как Мишка наполняет очередную стопку.
— Бэби ту найт, я бэби ту найт, Больше с другими ты не гуляй. Не говори никогда мне прощай. Я бэби ту найт.
Вера сделала заигрывающее движение бедрами, перед финальным аккордом. На удивление, раздались аплодисменты, с «галерки» даже одобрительно засвистели. Женя, приподняв бровь, обернулась на сцену, видимо, первый раз за вечер, встречаясь с Верой глазами.
— Хотелось бы поздравить Евгению Анатольевну с днем рождения, — начала Клинкова, принимая из рук учтивого официанта бокал с шампанским. Никольский с ухмылкой наблюдал, как девушка подняла его вверх. Вера поняла этот взгляд — пить во время выступления, тем более с гостями было запрещено и она наверняка получит за эту выходку выговор, даже может быть штраф. Но, «отступать некуда — позади Москва», — От всей души желаю вам женского счастья и взаимной любви, — и Клинкова залпом выпила свое шампанское, под шквал аплодисментов. Исаева клацнула зубами в высокомерном оскале и снова отвернулась к столу, общаясь с гостями. Зато Артем сверлил Клинкову взглядом, и казалось, был недоволен.
— Ну а мы продолжаем, — заверещал Денис и ударил по клавишам.
Вера вернула бокал официанту, прокашлялась и опустила голову, рассматривая туфли.
— Ночь прошла, Блеск её огней погас, Но теперь, Не отнять её у нас. Всё вокруг, Вспыхнуло на миг огнём. Всё это было почти как в сказке, Всё это было.