Вера вышла из подъезда, скорчив недовольную рожу и наткнулась на парня, который, несмотря на время, был довольно бодр и почти улыбался.
— Привет, Вер.
— Ой, Ковалёв, привет. Каким ветром? — Вера улыбнулась в ответ, разглядывая непонятного цвета девятку, на которую опирался Витька.
— Так попутным, Вер. Дембельнулся, сразу к матери. Ну а там и старых друзей навестить. Тухлая ты какая-то, Клинкова, хоть бы обняла, не виделись то сколько? Года два? — Витька отлип от машины и подошел к Вере, сграбастывая ее в объятия.
— Ты все такой же любитель комплиментов на любителя, — она обняла его в ответ, расслабленно прижимаясь к неожиданно широкой груди. За это время, пока они не виделись, Витька значительно прибавил в массе, в росте, стал шире в плечах, да и вообще, какой-то другой… Хотя улыбка все та же. Сколько девчонок плыло из-за этой улыбки, еще в школе учились. Витька был хулиганом, (а как показывала практика — девочки любили плохих мальчиков), но таким обаятельным хулиганом, способным расположить к себе даже пятидесятилетнюю Тамару Григорьевну, которая вела у них химию. Что за женщина была, Дьявол в юбке, лупила двоечников линейкой, а прогульщиков заставляла на уроке, вслух читать пропущенные параграфы. К слову, плевать, сколько было прогульщиков, каждому «предоставлялось» право показать свои навыки чтения. А Ковалёв никогда не читал, так забалтывал бедную женщину, что она даже один раз отправила его к директору, за то, что он решил выяснить, какие обряды африканские аборигены проводят перед свадьбой. Далековато от химии, не находите?
— А ты все такая же недотрога, Клинкова, — парень чуть отстранился, заглядывая Вер
е в глаза, которые тут же захотелось опустить. Приятный мандраж прошелся по телу, когда он погладил ее по спине ладонями, непозволительно долго задерживаясь на талии.
— Ты меня так раздавишь, а мне еще на работу надо. Опаздывать нельзя, все-таки серьезное место, — вывернулась, попыталась отшутиться, но поняла по его внимательному взгляду и легкой улыбке, что вышло не очень.
— Давай подвезу.
— Да куда ты в такую рань, тебе и не по пути, наверно.
— По пути, Вер.
«Отмазка» тоже видимо была так себе, потому что Вера вдруг замолчала от безысходности, понимая, что Ковалёв не отстанет.
— Ну и настырный ты Ковалёв, поехали давай, а то правда опоздаю, — снова криво рассмеялась, пытаясь разрядить обстановку и схватилась за ручку пассажирской двери.
— Погоди ты, она так не открывается.
Витька забрался в машину, перевешиваясь через подлокотник, открыл дверь изнутри, наблюдая, как девушка забирается внутрь, зябко подергивая плечами.
— Вить, хватит пялиться, поехали.
Прокуренный салон, деревянные четки на зеркале, маячившие на каждом повороте, небольшая иконка Николая Чудотворца на приборной панели, пачка сигарет и вишневый Стиморол рядом.
— Ну, рассказывай, как жизнь молодая?
— Да как у всех, работа — дом, ничего интересного, — Вера пожала плечами, всматриваясь в поток машин на дороге. Поймала себя на мысли, что зачем-то начала сравнивать Витьку с Артемом, лидировал, конечно, последний, со всеми своими минусами и плюсами, но Ковалёв тоже имел некоторые преимущества, хотя бы отсутствие жены и ребенка.
— А про свадьбу Пелевин значит напиздел, — парень хохотнул, довольно косясь на Веру.
— Какую свадьбу, Вить?
— Ему баб Шура сказала, что видела тебя с каким-то ухажером…
— Ах, ну раз баб Шура, тогда конечно… — они не сговариваясь, засмеялись, вспоминая еще одну бабку-сплетницу.
— Ну а так вообще как?
— Спроси уже прямо, Ковалёв, есть у меня кто-нибудь или нет.
— Есть у тебя кто-нибудь, Клинкова или нет? — Витька перекривлял ее, снова улыбаясь.
— Уже нет. В бошке, правда, постоянно.
— Вот и у меня… В бошке, — он тяжело вздохнул и пождал губы, видимо вспоминая больное, перестроился в другой ряд, — И ладно бы просто не дождалась, так она ведь залетела. Восьмой месяц, пузо на лоб лезет. Куда вот мне деть ее «прости»? Вер, ну скажи ты мне, почему вы бабы такие?
— Не все такие. На Невской меня выкини, — она показала пальцем направление, — Просто может не так сильно любила. Ты ведь тоже не святой, Вить. Сколько девок перепортил. Машка Дерябина от тебя аборт делала, а потом крышей поехала и в религию ударилась. Бабушка часто рассказывает, что в церквушке в нашей сидит, свечки продает. А тоже бы, жить да жить.
— Дерябина? Не гони.
— А че не «гони» то. Мельчукова рассказывала, у нее мать в смотровом работает. Сдала в ломбард брошь, бабка которую ей оставила, и пришла. Так, говорит, плакала, всем отделением успокаивали. А у нее потом кукушка и поехала, что грех большой на душу взяла, срок большой был. И ручки и ножки показали, она там, на кушетке чуть кони не двинула.
— А я-то тут причем? Я с Дерябиной один раз… И то не все помню.
— А притом, Вить, значит неслучайно тебя твоя зазноба не дождалась, это за твои грехи в прошлом ты теперь отвечаешь…
— Ты, Вер, че?… Тоже что ли в монастырь собралась?
— Во-первых, в церковь, а во-вторых, дурак ты, Ковалёв, — Вера улыбнулась, выходя из машины.
— Во сколько заканчиваешь? Заберу тебя, может?
— Да, поди, сама доберусь, — Клинкова хлопнула дверь, не давая ему ответить и поправив сумку на плече побежала в свой узбекский ресторан.
Они никогда не были с Витькой лучшими друзьями, но выросшие в одном дворе, гонимые постоянными напутствиями бабушками-подружками, волей-неволей приходилось много времени проводить вместе. И такая «дружба» приносила свои плюсы уже в школе — Веру и парочку других старшеклассниц не зажимали по углам особо резвые, ослепленные тестостероном парни, для нее всегда было место в столовке, пусть и в не особо приятной компании друзей Витьки, ей никогда не задирали юбку в коридоре, не отпускали в спину сальные шуточки. Хотя «банда», в которую входил Ковалёв, наводила шороху в школе и в первую очередь доставалось девчонкам. Но все это было раньше, и казалось какой-то детской забавой, потому, что Вера никогда не воспринимала его всерьез, а сейчас он вдруг появился какой-то яркой вспышкой в этой обреченности, да так неожиданно, как будто ждал подходящего момента.
Но Ковалёв все равно не дотягивал до того, по которому Клинкова сохла как гербарий для поделки на трудах.
Гюзаль встретила ее с искренним воодушевлением, выделила почти новый фартук — замоченный несколько раз в хлорке, судя по запаху, с въевшимися желтыми пятнами от жира, зачем-то пожелала удачи. С не меньшим воодушевлением на кухне ее встретил Маджид. Вера старалась держаться дружелюбно, пытаясь не замечать заинтересованных взглядов со стороны мужчины. Пару раз даже завела диалог, но попытки не увенчались успехом, даже когда показывал, как из теста скручивать фигурную лепешку, он делал это молча, насупившись, облизывая губы под бородой.
К обеду, по спине уже бежал пот, и Вера пожалела, что надела свитер.
— У вас бывает перерыв? — Вера сполоснула руки, а потом салфеткой вытерла взмокший лоб. Маджид сделал вид, что не расслышал, или не понял, неоднозначно пожав плечами, — Понятно. Гюзаль?
Постучалась в подсобку, приоткрывая дверь, нашла там девушку, сидящую на каких-то здоровых мешках, не то с мукой, не то с сахаром.
— Что-то случилось? — она оторвалась от своих записей, с интересом поворачиваясь к Вере.
— У вас есть перерыв на обед? Я немного устала.
— Вообще мы работаем без перерывов, потому что под вечер приезжает Заур, забрать готовое, итак еле успеваем. Но если тебе нужно немного времени, ты можешь отдохнуть.