— Жив, здоров твой Артем. Позавчера в кабаке харю подрихтовали, а так ничего, огурцом.
— Как подрихтовали?…
— Нажрался, цепанул кого-то и понеслась. Обычное дело, Вер, — Ваня улыбнулся, а потом зачем-то сжал ее руку. Вера молчаливо следила за грубыми пальцами, пока они касались ее запястья. Она не знала, как на это реагировать, позволяя ему продолжать, — Ты не переживай, ничего страшного не случилось.
Поняла, что речь шла не о подпорченном лице Исаева.
«Да, это ведь не тебя нахуй послали».
— Давай не будем, Вань. Я знаю, что сама виновата.
— Он выглядит довольно кисло, если тебя это успокоит. Переживать сильно времени нет, но он явно думает, о том, что произошло. И если хочешь знать мое мнение, то в этом виноваты вы оба, а не только ты одна.
Вера помолчала, переваривая услышанное.
— Ладно, Вань…
— Не думаешь, что погорячилась, когда ушла из ресторана? — мужчина перебил ее, делая новую затяжку, — Любовь любовью, а работу никто не отменял.
— Не хочу лишний раз попадаться ему на глаза, — честно призналась Вера, — У меня было много времени, чтобы подумать и мне даже представить стыдно, как все это выглядело со стороны. Там наверно все официантки хорошо перемыли мне кости.
— Ну, как тебе сказать. На самом деле, мало, кто понял, что произошло, а тем, кто, все-таки понял, Андрюша доходчиво объяснил, что лучше сидеть и помалкивать. Не хочешь вернуться и хотя бы поговорить?
— Я налажала, ясно? К Артему я точно не пойду, потому что он дал понять, что ему все это не нужно. Он, оказывается, всю дорогу сомневался, нужны ему эти отношения или нет, а тут видишь, как повезло, все само собой решилось. А насчет Андрея… — Вера опустила глаза, — Ты знаешь, он мне больше не поверит. Я подставила его в очередной раз, и теперь он вряд ли будет со мной разговаривать. И наверно, я уважаю его решение, пусть найдет кого-нибудь повзрослее, поспокойнее, без шила в заднице.
— Сейчас, где работаешь?
— Заур пристроил к своей сестре, пока первое время у нее, а потом видно будет.
— Помощь какая-нибудь нужна? Деньги? — Ваня небрежно отшвырнул от себя тлеющий бычок, а потом затоптал его носком ботинка.
— Нет, спасибо. Все нормально.
— На всякий случай, — он сунул Вере в руки визитку с номером своего телефона, — Не пропадай, Рыжая.
Клинкова кивнула, поджав губы. Сахнов подошел ближе, снова касаясь ее руки. Он хотел большего, явно, но что-то, как будто останавливало, хотя Вера и особо не сопротивлялась. Просто как обычно перехватило дыхание от происходящего.
— Спасибо, что заехал, — Вера прервала мучительное молчание, немного отстраняясь от него. Все понял, улыбнулся, выпуская ее руки из своих.
— Не вешай нос, красотка. Все может измениться в одну секунду, — Ваня подмигнул, делая шаг на нижний пролет ступеней.
— С наступающим, Вань.
— С наступающим, Вер.
Проводила его взглядом, дождалась, пока хлопнет подъездная дверь, и только тогда вернулась в квартиру.
— Может, объяснишь, кто это? — Нина Степановна, сложив руки на груди, стояла посреди коридора и ждала объяснений, — Этот твой? Как только совести хватило заявиться?
— Это Ваня, бабушка. Его друг, — Вера присела на пуфик, отодвигая тапки обратно на обувную полку.
— Какая краля, гонцов присылает. Что ему было нужно? Кажется, решили уже все, нет? — лицо Нины Степановны было сродни грозовой тучи, она хмурилась, щурилась, поджимала губы.
— Если ты не хочешь поссориться в праздник, то советую закончить этот бессмысленный разговор.
— Ох, Верка, вляпалась ты. Теперь будут кататься непонятно кто. Рожа такая же, бандитская.
— А у тебя все рожи бандитские. Кругом потому, что одни бандиты и проститутки, из нормальных то людей только ты, да Клара Васильевна твоя, — Вера снова вспыхнула, подскакивая на ноги, — Не доводи до греха, я тебя прошу. Эта ситуация не стоит того. Человек просто приехал поздравить, подарок, между прочим, подарил, а ты ругаешься.
— Да их подарки…
— Закончили, баб. Мы больше это не обсуждаем, — Вера махнула рукой, оставляя Нину Степановну одну в коридоре.
После двенадцати входная дверь перестала закрываться, соседи бегали туда-сюда, выкрикивали поздравительные тосты, взрывали какие-то хлопушки в коридоре, хвалили красавицу-ёлку. Вера вздохнула, поджимая пальцы на ногах — от сквозняка из подъезда замерзли ноги. Бабушка, после неожиданного знакомства с Сахновым, на удивление, не скалилась, а наоборот расслабилась так, что Вера не успевала замечать, как ей в бокал постоянно подливали новую порцию шампанского. Клинкова стояла посреди этого веселья невидимкой, находясь, будто под вакуумом. Стащила бутерброд со стола, бокал с шампанским и закрылась в своей комнате. В принципе, ничего нового в этом году не произошло, все было как всегда. Прислонилась лбом к холодному окну, наблюдая, как на улице взрываются салюты. Люди высыпали на улицу, радостно хлопая очередному залпу.
В дверь тихонько постучались, и Клинкова откинула с себя тюль.
— Можно? — Люда, с чуть тронутыми румянцем щеками, заглянула в комнату.
— Да, заходи.
Женщина, заговорщицки улыбаясь, потрясла в воздухе бутылкой и парочкой мандаринов, ногой закрывая за собой дверь.
— Наша бабушка разбила тарелку, — Люда умело справилась с пробкой, разливая шампанское по бокалам, — Мне кажется, она весь год держится, чтобы 31-ого сорваться и упиться вусмерть, — перестала улыбаться, серьезно добавив. — Не грусти, Вер, все образуется.
Девушка опустила голову, молчаливо наблюдая, как на поверхность взвиваются пузырьки в бокале.
— Я знаю это, также как и то, что мне нужно взять себя в руки и пережить этот момент. Просто сказать всегда легче, чем сделать…
— А вы че тут сидите то? Там Дубковы пришли, Серега портвейн классный принес, — дядя Гриша бесцеремонно ввалился в комнату, переводя взгляд с Люды на Веру.
— Иди к своим Дубковым, нам поговорить нужно, — женщина махнула рукой, отдавая бокал Клинковой, а сама взялась за чистку мандарина.
— Ну, какие могут быть разговоры, Люд? Праздник на дворе, вы какие-то разговоры… Завтра, что ли нельзя поговорить?
— Говорить нужно всегда, когда чувствуешь, что это необходимо, иначе можно опоздать.
— Люд, ну, в самом деле, — не сдавался дядя Гриша.
— Иди, говорю, а то твои Дубковы завянут. Мы придем скоро, — Люда в очередной раз отмахнулась от него, поворачиваясь к Вере, давая понять, что разговор окончен, — Вот неугомонный, — она улыбнулась, когда за мужчиной закрылась дверь.
— Так может и правда зря ты ушла, он сейчас накидается без присмотра и все…
— Тогда получит по шее, если накидается. Я ему последний раз так сказала: любо он перестает пить, либо я уезжаю, но в этот раз насовсем. Ты знаешь, мне ведь уже не 20, хочется стабильности, семьи нормальной, чтобы мужик был мужиком, на которого положиться можно, а не думать постоянно, как он там, накосячит или не накосячит в очередной раз. Я не нанималась его воспитывать, у него для этого мать есть.
— Жалко, что вы встретились так поздно, он знаешь, сколько крови нашей попил, — Вера сделала глоток, смотря Люде в глаза, — Жизнь прошла, а у него нет ничего за душой. Вообще ничего. Ни ребенка, ни котёнка, даже работы нет.
— Ну, насколько мне известно, с работой у него вопрос решится в ближайшие дни. Он в школу ходил, охранником устраиваться, а там то ли директор, то ли замдиректора, должен будет приехать, чтобы сказать уже точно, берут или не берут. Я вот переживаю, как там сложится у него.
— Если бухать не будет, возьмут, — Вера утвердительно кивнула головой, оборачиваясь на очередной залп салюта за окном.
— Мне так тяжко первое время было, когда Полинку похоронили, — вдруг начала Люда, — Иду по улице, а у самой слезы, знаешь, ничего не вижу, шага сделать не могу. А у нас возле дома еще садик, бегают там на площадке, маленькие грибочки, в шапчонках своих, а я вот так встану, возле забора и смотрю на них, думаю, ну как теперь жить? Одной шибко тяжело, Вер…