— Ну почему в твоих руках это так легко? — в очередной раз заныла Клинкова, обессилено укладываясь на свой подлокотник, — Почему у меня ничего не получается?
— Тебе кажется, что не получается. На самом деле, для новичка, который ни разу не держал гитару в руках, ты молодец, — Ковалёв отставил «свою красотку», ложась на диване вальтом к Вере, — Я знаю о ком песня?
— Нет.
— Расскажешь?
— Нет.
— Почему?
— А смысл? — Вера приоткрыла глаза, смотря на парня напротив, — Ты че то не особо рвешься рассказывать про свою.
— Так там нечего рассказывать…
— Вот и мне нечего.
«Кроме того, что пиздецки скучала».
Вера снова закрыла глаза, чувствуя, что абсолютно не испытывает неловкости от молчания с Ковалёвым. Он, видимо, тоже думал о чем-то своем, иногда громко вздыхая. Уловила шорох с его стороны и поджала к себе ноги, думая, что ему тесно на собственном диване.
— Вер?
— М?
Ковалёв навалился сверху так неожиданно, что Вера подавилась, не успев сделать вдох до конца.
— Вить, ты че, дурак?
— Бабушка говорит, что нет, — парень действовал крайне осторожно, но настойчиво. Сжал своими коленями девичьи бедра, и окольцевал ее запястья, придавливая их к подлокотнику, — Всегда было интересно, Якименко реально зажимал тебя в раздевалке на физре?
— Что-о-о? — Вера недовольно задергалась, пытаясь вырвать из захвата руки, — Якименко? Причем вообще блять тут он? Ковалёв, слезь, иначе я заору.
— Он пацанам в курилке рассказывал, что после лета перед 11 классом ты округлилась лучше всех из старшеклассниц, а еще что ты постанываешь, когда целуешься.
— Я никогда не целовалась с Якименко, — Вера скривилась, вспомнив болтливого одноклассника, — Я лучше поцелуя свинью, чем его.
— А про то, что постанываешь, правда? — Ковалёв пытал лучше всякого экзекутора, перехватывая ее запястья, стараясь удержать их одной своей рукой, а второй попытался удержать ее подбородок. Вера выставила колено вверх, и парень машинально прикрыл пах от удара.
— Сейчас я проверю, как ты постанываешь от того, что я тебе врежу, Ковалёв, — девушка снова задергалась, впиваясь ногтями в мужские плечи.
— Что ты такая злющая? Как ведьма прямо, — Витька улыбнулся, поднимаясь с девушки и поправляя ее растрепавшиеся волосы, — Я просто пошутил.
— Я всегда знала, что у тебя дибильные шутки, — Клинкова пыталась отдышаться, поправляя задравшуюся водолазку. Парень неотрывно следил за тем, как Вера приводит себя в порядок, а потом снова навалился на нее, прижимая к дивану, снова хватая ее за подбородок, на этот раз удачно. Девушка возмущенно раскрыла рот, но не успела ничего сказать, потому что Ковалёв долго не думая, засунул туда свой язык. Клинкова замычала, отталкивая парня, но с каждым ударом по его спине понимала, что ей просто не справиться с ним. А также поняла, что, судя по размерам, Витька больше не мальчишка. Набухший член топорщил домашние треники и терся об Верину ногу.
Первый раз в жизни, пришлось сдерживать рвущийся наружу скулеж от невыносимого желания почувствовать мужчину внутри себя. После Артема не то, что не было других мужчин, в рыжей голове секс с другим почему-то приравнивался к измене. Даже лежа в собственной постели, боролась с желанием запустить руку в трусы. А боролась, как оказалось, не с желанием, а с природой, восполнить, так сказать, физиологическую потребность. Привыкнув к постоянным ласкам Исаева, сейчас было тяжело не отзываться на ласки Ковалёва.
Вера схватилась за рельефные мужские плечи, предприняв очередную попытку оттолкнуть парня.
— Вить, не надо… Хватит.
— Это лучше, чем я думал, — пробубнил Ковалёв, рывками целуя ее шею. Клинкова сжала кулаки за его спиной, молясь, чтобы он не полез дальше. А он, скотина, полез, да еще так настойчиво, пытаясь прикрыть ей рот ладонью.
— Вить, а если бабушка зайдет? Перестань, — взмолилась Вера.
— Дело только в бабушке?
— Не только. Да слезь ты.
Чего уж они оба не ожидали, так это ее слез.
«Слабачка, даже потрахаться нормально не можешь».
Витька долго вглядывался в ее блестящие от влаги глаза, а потом отпустил, садясь рядом. В комнате стало так душно, что топор можно было вешать.
— Извини, — Витька прохрипел как смог, растирая лицо ладонями, — Я не хотел тебя обидеть.
— Это так странно, быть с одним, а представлять другого, — Вера неловко вытерла мокрые щеки, замечая на пальцах черные разводы.
— Это хуево, — подтвердил парень, поднимаясь с тяжелым вздохом и отходя к окну, — Этого больше не повторится, Вер. Я не хочу, чтобы ты перестала приходить.
— Я сама виновата…
— Я не хочу больше это обсуждать. Мы можем начать все заново? Сделать вид, что ничего не было? Как в 6-ом классе, когда мы поругались и потом целый месяц не разговаривали, помнишь? — Витька улыбнулся, снова садясь на диван и обнимая Веру за плечи, — А потом когда была учебная эвакуация, мы сделали вид, что ничего не было, потому что боялись, что умрем.
— Как думаешь, умирать страшно?
— Страшно, когда есть что терять.
Комната снова погрузилась в тишину, и одновременно было так чертовски громко, потому, что собственные мысли оглушали. Вера буквально кожей ощущала, что Ковалёв понимает ее от и до, потому что чувствовал то же самое и даже наверняка представлял на месте Веры ту девушку.
«Сошлись два одиночества, ёп твою мать».
Так и сидели, обнявшись, пока за окном не начало темнеть.
— Вер, а блины? Может, будешь? — Алевтина Дмитриевна выскочила из кухни, отрывая девушку от увлекательного застегивания сапог. Клинкова пыталась скрыть покрасневшие щеки за волосами, но не удалось. Женщина «лягнула» внука под ребро, кивком головы указывая на девушку.
— В другой раз, Алевтина Дмитриевна, мне уже пора.
— Витька, ты охламон, что опять сделал? — женщина шлепнула его кухонным полотенцем, грозно раздувая ноздри, — Вер?
— Все нормально, правда, — Вера обняла женщину, благодарно к ней прижимаясь, — Я просто вспомнила грустную историю, а Витя наоборот меня успокаивал. Я пойду.
— Ну, ты приходи, Вер, обязательно приходи, — глянула исподлобья на парня, а потом снова тоскливо посмотрела на Веру, — Ты ко мне приходи, если к нему не хочешь, я тебя буду ждать.
— Спасибо, Алевтина Дмитриевна, до свидания.
Вышла на улицу, хватаясь за голову. Хотелось рвать на себе волосы. Ну почему такая дура-то? Решительно направилась к горке, которую совместными усилиями заливали всем двором.
— Петька, — Клинкова подозвала к себе соседского мальчишку, хватая его за капюшон, — Дай прокатиться?
— А ты мне что? — парнишка, умный не по годам, поправил съехавшую набекрень шапку, уставился на Веру.
Вера пошарила по карманам, доставая только едва раскрытую упаковку жвачки.
— Не густо, — выдал парнишка, но цепко хватанул ее из Вериных руки, протягивая взамен потрепанную картонку.
— Спасибо.
Вера чувствовала себя идиоткой, пока стояла в очереди, чтобы прокатиться.
— Тетенька, ваша очередь, — в поясницу пару раз ткнулась мелкая ладошка и Вера кивнув, забралась на самый верх, подстилая под задницу кусок обледенелого картона.
«Сейчас с этой горки прямиков в психушку».
Толкнулась ногами, когда услышала недовольные возгласы ждущей детворы. С визгом летела вниз, наслаждаясь собственным ребячеством. У подножия врезалась в кучу снега, распластываясь на ней еще больше.
Слабо представляла себе, что от той паутины, которая с каждым днем путала внутри все сильнее и сильнее спасала обычная детская горка. Это было удивительно.