— Доброе утро, ба.
— Доброе, Верочка. Как ты себя чувствуешь? — Нина Степановна подошла, померила лоб ладонью и подвела девушку поближе к окну, придирчиво разглядывая темное пятно у нее на скуле.
— Нормально. Сегодня пойду с Людой на рынок, прогуляюсь немного.
— Правильно, сходи. Я там еще список напишу, купите, что надо будет. Ой, а пуховика то нет, в чем пойдешь?
— Да теть Марина куртку в прошлом году отдала, ее надену. Ты ж не выкинула ее?
— Да Бог с тобой, — бабушка махнула рукой, доставая из шкафа кружки, — Ты только все равно потеплее одевайся, а то куртка, чего она твоя куртка, даже зад не прикроет.
— Доброе утро, — на кухню вошла еще сонная Люда, неся в руках две кружки, видимо из комнаты, — Что-то вы сегодня рано. Не спится?
— Мне сегодня надо подписи собрать по подъезду, чтобы весной крышу отремонтировали, а то опять протянем. Соловьевых хоть и заливает, в зале на потолке уже грибок появился, а заняться некогда. Сама пойду.
— Вер, ты со мной пойдешь? — Люда налила себе чай, присаживаясь напротив Нины Степановны за столом, — Сегодня хоть и обещали снег, но на улице тепло.
— Пойдет пойдет. Вы только куртку из шифоньера достаньте, посмотрите, можно в ней идти или нет… — бабушка швыркнула чаем, роясь в пиалке с печеньем.
— То-о-чно, Вер. Я и забыла, что у тебя пуховика нет. Надо срочно что-то думать. У меня на квартире дубленка осталась, она конечно не новая, но я старалась носить аккуратно. На рынок сходим, заскочим потом, померяешь, если подойдет, первое время в ней побегаешь, а потом Гриша зарплату получит, купим новый пуховик тебе.
— Кстати, по поводу зарплаты, Вер, что с работой то? Я так вчера и не поняла, — начала Нина Степановна, поглядывая на девушку из-за ободка кружки.
Вера вздохнула.
— Ничего, ба. Я уволилась…
— У тебя какие-то неприятности…
По коридору прошлепали тапки, и на кухне появился заспанный дядя Гриша.
— Бабье царство, похоже, никогда не дремлет, — он усмехнулся, почесывая живот и одновременно зевая.
— Ну чего в трусах то выперся, Гриш? Иди, давай, оденься, — Люда махнула ему рукой, а потом протянула вафлю из корзинки.
— У меня сегодня выходная, так что я буду целый день ходить в трусах и вы мне ничего не сделаете, — хватанул вторую вафлю со стола и гордо задрав бошку, удалился обратно в комнату.
— Смотри-ка какой важный, — Нина Степановна засмеялась, делая очередной глоток.
— Пойдем собираться, надо успеть набрать «серединку», пока не расхватали. Нина Степановна, вам как удобнее, чтобы мы взяли в бидоне или в банке?
— В банке, бидон в холодильник не влезает. Возьмите еще одну, Клара Васильевна вчера просила, чтоб ей самой не тащить, тяжело.
Вера забралась на самый верх шифоньера в зале, балансируя на табуретке и вытаскивая куртку, которую отдала теть Марина. Несмотря на то, что женщине было почти сорок, она всегда выглядела хорошо, в плане одежды. Ее сестра была челночницей и часто таскала шмотье из-за границы, позволяя соседке не щеголять весь сезон в одном и том же. Теть Марина в свою очередь старалась поддерживать себя в хорошей физической форме, поэтому и размер был адекватный, для Веры. Но после рождения второго ребенка, она заметно округлилась и поэтому отдала куртку девушке. Черная, дутая синтепоновая куртка, с серебристыми вставками на рукавах и натуральным мехом чернобурки на капюшоне.
— Ну как?
— В груди великовато, но в целом не так уж и плохо, — Вера покрутилась, демонстрируя куртку Люде.
— Ничего, свитерок потолще наденешь и как будто, так и было. Колготки не забудь.
Странно было ловить себя на мысли, что в голове не было мыслей. Ну вообще ничего. Знаете, когда мозг после пережитого стресса отключается и ты на какое-то время становишься овощем, вроде бы переживаешь внутри, а вроде бы тупо отключаешься от жизни и молча, киснешь в этой пустоте. Как в болоте, когда что-то затягивает в самую трясину, а на поверхности одни булькающие пузырьки. То же самое было сейчас в голове у Веры.
Шла по улице, слушала, как тараторила Люда, рассказывая про Захара, вертела головой по сторонам, как будто первый раз шла этой дорогой, как будто первый раз видела знакомый рынок.
— Так, голуба моя, не щелкай, вставай вот сюда, кто будет лезть, не пускай, они тут все, «ой, я старенькая», «ой, мне стоять тяжело», «ой, меня дома дети ждут», а потом как наберут по три бидона и прут как кобылы, так что внимательнее. Продавщицу зовут Наташа, если я не успею прийти, скажешь, что ты со мной, она тебе все сделает…
— Стой, а ты куда? — Вера дернула Люду за рукав, оглядываясь по сторонам. Перед бочкой с молоком собралась приличная очередь, и тетки уже начали выяснять, кто за кем стоял.
— Я быстренько пробегусь по списку, который дала бабушка, ну там не много, я быстро. Ты главное понаглее, не пускай никого вперед.
Вера с грустью проводила женщину взглядом, пока ее спина не скрылась в толпе, а потом повернулась к бочке, прикидывая, сколько придется простоять в очереди.
— Девушка, а вы откуда? Я вас тут не видела
— Я стояла, — Вера перехватила покрепче пакеты с банками, бросив короткий взгляд на прицепившуюся к рукаву куртки бабульку.
— Да как же стояли, если пришли позже меня? — не унималась бабка, — Молодежь совсем наглость потеряла.
— Да уж наверняка позже, мы по рынку полдня не слоняемся, как некоторые, — Вера огрызнулась, дергая рукой, чтобы та отцепилась.
— Ты мне похами еще, — тон бабки сразу изменился, впрочем как и взгляд, впрочем как и осанка. Она неожиданно выпрямилась, перестав строить из себя умирающего лебедя, злобно зыркнув на Веру.
— А вы не провоцируйте людей, чтобы вам не хамили.
«Кажется, боевое крещение случилось».
Клинкова вздохнула, продвигаясь в очереди.
Люду так и не дождалась, но зато познакомилась с Наташей, которая забрала пустые банки, достала откуда-то из-под полы две полные, не наливая из общей бочки.
— А…? — Вера удивленно задрала брови, когда эти банки, Наташа расставила по выданным Людой пакетам.
— Пейте дети молоко, будете здоровы, — Наталья улыбнулась, подталкивая молоко к девушке, а потом добавила чуть громче, — Приходите еще.
Девушка неловко улыбнулась, хватая пакеты и отходя к ларьку с конфетами. Колонки соседнего ларька разрывал «Мальчик-бродяга» Губина и Вера неосознанно начала подпевать.
— Ой, там снег так полетел, не протолкнуться, — взмыленная Люда подлетела откуда-то со спины, тяжело дыша, растирая одной рукой покрасневшие щеки, — Купила? Молодец. Давай сейчас еще зайдем Грише вафель купим в магазин и бабушке печенье, она заказала. А потом за дубленкой поедем, хорошо? Ты не замерзла? Не тяжело? А то давай мне.
— Отстань, — Клинкова с улыбкой отвела руки в сторону, чтобы Люда не вырвала у нее пакеты с молоком, — Пойдем.
В магазине снова пришлось стоять в очереди, воюя за свое место. Хочешь узнать о себе много нового — постой в очереди. Черт бы побрал эти вафли.
— У него скоро задница слипнется, есть их в таком количестве, — возмутилась Клинкова, оборачиваясь назад, к застрявшей за спиной Люде.
— А чек она мне не дала, зараза. Ведь три раза сказала, — женщина громко выдохнула, рассерженно, привычным жестом поправляя берет.
— Да нахрена тебе этот чек? — Вера дернула головой, поправляя капюшон на голове, который был глубоким, закрывая пол лица. Да и к тому же был неподвижен, не поворачиваясь вместе с головой. Девушка была полна решимости добраться до дома и отстегнуть его, если не получится — отрезать. Это было издевательством.
— А я говорила, надень шапку, ты не послушала. Знаешь что, я сейчас вернусь и пусть она мне пробивает чек заново…
Клинкова не заметила несущейся по дороге машины, сделав пару шагов на проезжую часть, где якобы был переход.
— Вера-а-а…
Где-то за спиной послушался голос Люды, а потом свист тормозящих шин. Несильный толчок заставил девушку выпустить пакеты с банками из рук прямо на асфальт, пока она сама хватала идущий снег ртом, неловко заваливаясь на бок, на собранный возле дороги сугроб.