Почти рядом с дворцом волновалось море. Невысокие беспокойные волны набрасывались на песочный берег и медленно отступали, будто не желая отпускать захваченные территории. И так раз за разом… Красиво. И волнующе. Казалось, только руку протяни и сможешь дотронуться до прохладной сине-лазурной глади.
Толпа людей увеличивалась возле помоста для казни. Палач уже стоял рядом с эшафотом, непринужденно поигрывая топором. Слышались свисты толпы. Публика кричала и ждала только заключенного.
— Почему публичная казнь? — спросила я, переведя взгляд с толпы на инарского короля.
Эрас стоял рядом со мной, руками упираясь о позолоченные перила балкона. Чёрные волосы сегодня были распущены и тоже немного развевались на ветру. Тёмные глаза смотрели куда-то вдаль, не замечая ни собравшейся толпы, ни построенного эшафота, ни меня. На нем сегодня были обычные сапоги, простые брюки и белая рубашка. И если бы не корона, венчавшая его голову, наверное, никто бы не признал в этом мужчине короля. Слишком по-простому выглядел Эрас, как оруженосец или торговец на площади.
— Так почему казнь публичная? — переспросила я, устав ждать ответа.
Инарский король повернулся и удивлённо уставился на меня, будто не ожидая здесь увидеть… будто не сам он пять минут назад привёл мене сюда, на этот балкон, откуда поразительно хорошо был виден помост для казни… Будто не сам он пять минут назад представил меня всем собравшимся на площади и объявил во всеуслышанье о гредущей свадьбе! Свадьбе, которая должна состояться уже через день!
— Аника, публичная казнь нужна для демонстрации власти, — объяснил он мне как ребёнку. — Вы же знаете, что, если не поставить на место некоторых особ, то они повиснут на шеи, полностью уверенные в своей безнаказанности и защите.
Эрас посмотрел на ликующую толпу и величественно помахал ей рукой. Люди ответили ему восторженными криками. Инарцы любили своего короля. Это было видно и потому, как радостно они встречали его, когда он появился со мной на балконе. Это было видно и потому, как вчера толпа зло провожала заключенного в цепи одного лорда. И, наверное, если бы не стражники, которые огорождали от беснующейся толпы похитителя, то казнь изменника произошла уже тогда… Да, определённо, Эраса сопровождала любовь народа, власть народа и преданность… Что ещё, спрашивается, нужно великим королям?
— Почему казнь через отсечение головы? — какие глупые вопросы лезли в мою голову, но мне нужно было хоть как-то отвлечься…
… Отвлечься, чтобы не смотреть на помост и палача, чтобы на несколько минут перестать думать о столь скорой свадьбе, и поэтому нужно было с кем-то разговаривать. Но, к сожалению, сегодня Его Величество не был настроен на беседы.
Эрас снова посмотрел на меня. Но теперь его лицо озаряла хулинанская ухмылка. Я сделала шаг назад, отодвигаясь от инарского короля.
— Конечно, за похищение и за измену короне надлежит совсем другое наказание, — улыбка Эраса стала жёсткой. — Но вы сами сказали лорду, что ему за похищение отрубят голову.
Я закаменела. В голове сразу появилось так много вопросов, на которые так сильно хотелось услышать ответы. Как он узнал? Он в это время был в той комнате? Как он там оказался? Почему он тогда сразу меня не освободил? Почему вообще позволил похитить? Вопросы, вопросы, вопросы… Они вертелись в голове, а тот, кто может дать мне ответы на них, молчал, рассматривая меня с неподдельным любопытством. Точно так же можно было разглядывать красивую бабучку под лупой.
— А какое наказание должно быть? — хриплым голосом спросила я. Меня взяла мелкая дрожь.
— Колесование, — Эрас взглянул на помост для казни и пояснил. — Это смертная казнь, при которой обвиняемого человека привязывают к колесу и разрывают заживо.
Меня затошнило. Нет, я знала, что существует такой вид казни. Он наряду вместе с четвертованием и повешением применялся в прошлом веке в Лирийском королевстве. Мне доводилось видеть в королевском архиве документы, приговоры тех несчастных, которых суд приговорил к смертной казни. Но в Лирии теперь не было столь ужасных расправ. В начале века их отменили.
— Но раз вы захотели видеть отрубленную голову того лорда, то пожалуйста, — Эрас резким движением прижал меня к себе и взял за подбородок, заставляя посмотреть на себя. — Как я могу вам отказать?
Я дернулась в попытке освободиться. В голову пришли воспоминания, как я недавно точно так же пыталась освободиться от железных оков, больно обвивавшие мои запястья. Эрас меня не отпускал. Только прижал ещё сильнее, повернув к себе спиной, открывая вид на шумящую толпу.
— Что вы видете, принцесса? — жаркий шепот раздался над ухом.
Король опустил свой подбородок мне на плечо. Его руки нежно скользнул по моей талии и сцепились крепким замком на животе, не давая отодвинуться и сделать хоть шаг в сторону. Дыхание опаляло чувствтельную кожу возле уха.
— Я вижу, — голос сорвался и перешел на шепот. — Я вижу площадь, на которой будут казнить человека.
— Да? — король наигранно удивился. — Я же вижу исполнение справедливого наказания. Разве нет?
— Отпустите меня, пожалуйста, — прошептала я, проклиная себя за слезу, стекающую по щеке.
Меня снова развернули к себе и заглянули в глаза. Как любимую куклу, он вертел меня, как ему сдумается. Захотел — погладил по щеке, захотел — обнял, захотел — снова заставил смотреть на эшафот, на котором стоял готовый к убийству палач.
— Пожалуйста, — шепот был еле слышан.
Эрас аккуратно вытер оставляющую мокрый соленый след слезу большим пальцем, но ничего не сказал. Я отвернулась и на другом балконе увидела Киана. Он смотрел неодобрительно на нас, сложив руки на груди. Мне стало стыдно.
Сразу вспомнились слова наставника, что короли и королевы никогда не должны стойко терпеть трудности, они всегда должны их преодолевать! Должны справляться со своими уязвимыми местами, пытаться их скрыть от посторонних и близких людей. Должны всегда держать лицо перед народом, перед подданными своей страны!
Но ведь я держала! Я старалась быть рассудительной и смелой, когда меня водили по тайному коридору, когда один из войнов приставил острую сталь к моему горлу и когда неизвестно где висела в кандалах над полом. Но… Но просто сил уже не осталось. Могла ли я представить, что за несколько дней так сильно изменится моя жизнь?
— Аника, — Эрас заставил меня сделать два шага назад и, встая впереди, огородил от изредка бросаемых на нас взглядов из толпы. — Я вас не заставляю смотреть на казнь. Просто присутствовать.
Мне не удалось сдержать всхлип. Ещё немного и я здесь позорно расплачусь перед всем народом. Разум просил поскорее успокоиться.
Меня резко, порывисто обняли и заключили лицо в свои теплые ладони. Эрас внимательно рассматривал меня, будто пытаясь что-то найти. Хотя что можно разглядеть на лице плачущей леди? Только запуганные, красные от слез глаза, хлюпующий нос и мокрые соленые дорожки на щеках. Не очень красивое зрелище.
— Вы можете уйти, — Эрас взглянул на меня с каким-то пренебрежением и зарочарованием. — Я вас не держу.
Король отпустил меня из своих объятий и отошёл, больше не обращая на мою персону никакого внимания. А я опустила голову. Кое-как отыскала в потайном кармане платок и вытерла слёзы. Мне потребовалось ещё пять минут, чтобы придти в себя и успокоиться.
Что в этот момент двигало мной? Задетая гордость? Возможно. Мне не хотелось казаться слабой лирийской принцесской, о которой уже сплетничало все Инарское королевство. Возможно, это было и желание казаться равной Инарскому королю. Быть, как он, хладнокровной, решительной и справедливой. К тому же я хоть и невольно, но приговорила этого человека к казни. Мне нужно было знать, что этот приказ исполнялся. Но… Но, возможно, это было чувство долга перед своей страной. Нам с Виру с детства вдалбливали в головы, что королевство превыше всего. Всегда на первом месте в жизни правителей.