— Идемте, моя леди! — он спрыгивает с коня и протягивает ей руку. — Сейчас она наиболее уязвима! За мной!
Эридвен вырывает руку, чтобы выстрелить в очередного гвардейца, и они с сэром Хьюстером и несколькими солдатами бегут к дверям.
Но отчего двери не забаррикадировали? Одна из внушительных створок маняще приоткрыта. Едва справившись с удивлением, Эридвен распахивает ее и вступает в холл.
В двадцати шагах от нее стоит королева.
Героиня войны встрепана, исхудала, кожа бледна и в алых разводах крови, изорвана накидка из рысьей шкуры и перепачкан доспех. Королева пышет здоровьем, заметно поправившись, на ней длиннополый плащ с вышивкой и украшения. И, конечно, корона на каштановых волосах — вожделеннейший из символов власти на все времена.
С Эридвен пришли ее верный рыцарь и целая толпа витязей. Королева одна, с нею лишь ее улыбка. Могут ли в темноте, по углам дворца прятаться соглядатаи со смазанными ядом стрелами?
Когда створка дверей встает на место, снаружи больше не доносится ни звука. Эридвен не чувствует ничего, по-прежнему оглушенная боем. В судьбоносный миг, который войдет в историю, своего врага полагается ненавидеть... Но не быть безразличной. Хорошо, что в душе остается уверенность: за это можно бы ухватиться.
— Сэр Хьюстер, — помолчав, произносит Ее Величество совершенно спокойным голосом. — Ох и долго же вы добирались сюда из похода.
Взятый королевой светский тон изрядно досаждает Эридвен, ведь складывается чувство, что королева все продумала наперед. «Это бравада, — думает Эридвен, — она не хочет казаться напуганной».
А сэр Хьюстер тем временем отвечает:
— Все кончено, леди Лаока. Я для себя выбрал новую королеву.
Та лишь ведет тоненькой бровью. И тогда героиня войны делает шаг вперед.
— Мое имя — Эридвен, — произносит она и опускает лук. — Я хочу, чтобы ты знала, Лаока: король Урбарт желал королевству лучшей судьбы, чем уготованная тобой. Я верю, что Совет лордов поддержит мои притязания на престол; хотя во мне нет ни капли голубой крови, я показала себя достойной. Ты же едва не погубила нас, как и все, завещанное нам предками. И потому ты, Лаока, немедля предстанешь перед судом.
— Судить будешь ты? — Лаока в свою очередь приближается, тихо шуршит подолом своего плаща. — Полно, милочка. Твоя отвага в битве за Эльбст вовсе не делает тебя Божьей помазанницей. Ни Совет лордов, ни этот изменник — сэр Хьюстер — не вправе избрать другого короля, чем тот, что уже был выбран.
Среди прибывших с Эридвен солдат слышится возбужденное гудение. Ее верный рыцарь откидывает темноволосую голову, чтобы захохотать.
— Лаока, довольно твоих интриг! — произносит он наконец. — Что за бред ты несешь!
В его голосе Эридвен неожиданно чует злорадство, до того странное и необъяснимое, что подозрение кончиками когтей касается ее сердца. И этого оказывается достаточно, чтобы пробудить уснувшую было ненависть. О, теперь Эридвен пылает жаждой мести и справедливости: что сказала она, эта ряженая лицемерка, про «другого», якобы избранного короля?!
А Лаока вдруг вынимает из складок плаща пергамент и разворачивает перед всеми собравшимися, показывая грубый росчерк алых чернил и алую же печать.
— Сим смертным завещанием, — отчетливо-громко произносит она, — мой супруг, ваш законный король Урбарт, наказал: «Наследовать сей престол только агнцу, кровь от крови и плоть от плоти моих, зачатому в венчании с супругой моей Лаокой, коего та обязана народить спустя полгода после моей кончины, но не позднее». — Лаока сворачивает пергамент. — Я обязана! Мой любезный супруг стремился все держать под полным контролем.
Но последней фразы Эридвен не слышит, до глубин души ошарашенная последней волей почившего короля. Бесстыдно она впивается глазами в фигуру Лаоки; Ее Величество одергивает плащ и демонстрирует своим врагам округлый живот, обтянутый белоснежным платьем, столь же гордо, сколь демонстрировала завещание. Нет сомнений в том, что Лаока носит дитя. Как и в том, что она совсем не любила Урбарта. И, возможно, его болезнь была неслучайна… Но и доказательств нет.
Потрясенную тишину раскалывает не терпящий возражений голос сэра Хьюстера:
— Леди Эридвен приказывает всем покинуть зал.