— Почему? — спросила я.
Девушка встряхнула стопку постельного белья и положила его на полку.
— Не хочу быть обязанной ему. Будет ещё думать, что я с ним сплю за деньги.
— Глупости, — хмыкнула я, — это же подарок.
— Знаю я их подарки, — горько сказала она, убирая светлые волосы с лица. Они у неё были прямые до плеч.
Я украдкой взглянула на неё, чувствуя, что лезу не в своё дело.
— Стас мне ничего не подарил, а если бы и подарил, я оставила бы, — и, проглотив ком в горле, добавила, — на память.
— А я — нет. Знаешь, как нелегко смотреть на эти подарки потом.
И я узнала от неё, что до того, как она стала работать здесь, она была горничной в другом приличном богатом доме. Там она влюбилась в хозяйского сына, прямо как в сериале, а он — в неё. Между ними случилась настоящая страсть. Ей было девятнадцать, ему двадцать. Они встречались тайком, но родители парня узнали и услали её работать к Вадиму. По их рекомендациям она перешла сюда, а парень не противился, забыв о ней. У неё же не было выхода — мать наркоманка, в квартире притон, она считала, что ей повезло — она не вернулась туда.
С тех пор Нина никого не любила, переживала и играла с Никитой, наверное, втайне желая отомстить ему за Олега, поигравшего с ней и бросившего.
Мне было жаль девушку, но с её точки зрения, повезло мне больше. Если же он вернётся — будет хуже.
— С глаз долой, из сердца вон, — любила повторять она, считая это проверенной истиной.
Я с ней была совсем не согласна. Я-то по-прежнему думала о нём, мечтала о нём и казалось, что это нисколько не становилось меньше.
Однажды я столкнулась в коридоре нос к носу с Патриком. Я была в униформе, так он и не взглянул на меня. Конечно, не узнал, я была пустым местом теперь, хотя для него я такой была и раньше. Если честно, я испытала даже некоторое облегчение. Не хотелось слышать издевательства и насмешки.
Зато это с лихвой восполнила Марина. Уж она-то меня узнала, когда увидела. Она приехала в дом Вадима на день Святого Валентина с подругами. Мы с девчонками не успели хорошенько убрать левое крыло третьего этажа, и мне пришлось чистить ковровую дорожку в коридоре ночью, чтобы днём не путаться под ногами. Было около часа, дом почти спал, а я, с бесшумным пылесосом и порошком для ковров наперевес, убирала возле комнат Стаса и Марины.
Я безумно устала и хотела спать, глаза так и хотели закрыться, но я уговаривала себя, думая о том, что девчонки утром обещали не будить меня до девяти.
В этом крыле была только Марина, и я очень хотела не встретиться с ней. Потому я и взялась убирать в такое время.
Когда я уже двинулась к лестнице, что-то вроде предчувствия возникло внутри. Вдруг дверь её комнаты распахнулась, и на пороге появилась она, злая, ненакрашенная, в синем шёлковом халате с опушкой на рукавах.
— Здесь уже поспать нельзя! Что ты трёшь здесь в такое время?
Я не хотела поднимать на неё глаза, но пришлось.
— Извини, я заканчиваю.
Марина уже ухмылялась, сложив руки на груди.
— Во-от оно что! Ты теперь чистишь ковры? Как жестоко! Королева дорог чистит ковры! — она громко и зло рассмеялась. — Ты мне всегда напоминала обслугу. А Стас молодец. Плюнул на всех и живёт теперь себе в Париже со своей старой подружкой Ветой. Мы с тобой теперь в одной упряжке.
Я молчала, сцепив зубы, продолжая работать, будто не слышала её слов. Она ещё раз хмыкнула и исчезла за дверью.
Я действительно скоро закончила, но только ничего не видела из-за слёз. Будто в душе прорвалась плотина, сдерживавшая эмоции до этого.
По всем законам я должна была его забыть, или хотя бы чувства притупиться, но это не приходило. Я любила его, что тут скажешь. Всё ещё любила.
* * *
На первомайские праздники съехалось много народа, я засыпала без задних ног, мы работали почти круглосуточно. Раньше такие мероприятия устраивал Стас, а теперь Вадим попросил заняться ими Марину, и мы с ней часто сталкивались, но она больше не издевалась и не смеялась, не замечая меня.
Группа Стаса сохранилась, они ходили на дела, как и раньше. Теперь их возглавил другой парень — брат того самого Миши. Его же я видела, он меня тоже, многозначительно ухмыляясь при этом. Из этого я сделала вывод, что он не забыл о том, что было год назад.
Нина рассталась с Никитой, он обиделся и уехал, а она всё же переживала, хоть и скрывала это.
Отмечая вечером мой день рождения, мы с девушками сидели на плетёном диване у стеклянной двери в нашу комнату, пили вино, и разговор стал очень откровенным, будто мы разом сблизились. Я смотрела в звёздную ночь, деревья уже отцветали, воздух был прохладным и пах нежными запахами весны.
Я держала бокал с вином, зажав его между коленями, откинувшись на спинку дивана. Напротив меня на стульях сидели Нина и Лиля, между нами — две табуретки, на которых стояла бутылка вина, нарезанная холодная закуска и фрукты.
— Иногда я жалею, что не забеременела, — с горечью сказала я. — От него мне остался бы малыш, а не бесконечные воспоминания, от которых хочется выть.
— Ты не права, — хрипло перебила Нина. Сегодня она была уж слишком серьёзна. — Тебе повезло. Воспоминания уйдут, а мне вот пришлось делать аборт, хотя я тоже хотела ребёнка от любимого человека. Это ещё хуже.
Мы все молчали, не зная, что сказать на это. Разве можно понять отчаяние, если никогда не бывал в подобном.
Когда я легла в постель, то не могла заснуть. Я не плакала, уставившись сухими глазами в темноту. Сегодня мне исполнилось девятнадцать, а хотелось, чтобы было опять восемь, мама рядом и беззаботное детство не кончалось. Здесь так сложно…
Кроме девушек меня никто не поздравил. Ни о Кристине, ни о Стасе я ничего не слышала уже давно.
Следующее утро было тяжёлым, я встала совсем разбитой. Никакого просвета в жизни я не видела. Чувствовала себя старухой, хотя в честь моего праздника девчонки позволили мне поспать подольше. Когда я надела униформу и вышла, встретила Лилю. У неё был растерянный вид, даже испуганный.
— Приехала дочь Вадима, они сейчас в холле.
Я не могла пошевелиться, желудок вдруг свернулся в узел.
— Виолетта?
— Да, и Кристина…
— И — он? — это был риторический вопрос, я уже знала ответ.
Лиля кивнула, будто она не хотела говорить, а вынудила её я. Мне стало трудно дышать, воздух похолодел вокруг градусов на десять, но я отвела глаза от подруги и пошла на кухню, заранее зная, что не смогу ничего есть. У меня тряслись руки, когда я взяла стакан апельсинового сока. Жизнь снова круто поворачивалась, а я не успевала привыкнуть к устоявшемуся положению вещей.
Нина относила в холл напитки, взглядом показывая мне, что я могу с ней не ходить. Но я не смогла. Я должна была хотя бы одним глазом посмотреть на него, даже если бы умерла после этого.
Я была, как вор, но из-за лестницы можно было наблюдать за большей частью холла, оставаясь практически незаметной.
На длинном диване возле панорамного окна сидела молодая женщина с модной стрижкой из светлых соломенных волос. Она была одета во всё белое, брюки и свитер с рукавами в три четверти, облегающий её полную грудь. Вета была весела, заразительно смеялась, глядя на отца. Кристина ходила по комнате туда-сюда и разговаривала по мобильному телефону. Она тоже сделала короткую стрижку, мне это не очень понравилось, ей шло гораздо больше в длинном варианте.
Его я не видела, голоса тоже не было слышно, наверное, он вышел из комнаты. Я простояла минут пятнадцать и поняла, что его там нет. Только симпатичная Виолетта, совсем чужая и далёкая Кристина, да Вадим.
Стоя за лестницей, я, наконец, поняла, что забывала дышать. Перед глазами пошли круги, лицо покрылось испариной, я медленно вышла из укрытия и почти побежала к своей комнате. Вылетев через открытую стеклянную дверь, я остановилась возле нашего диванчика. Прямо напротив были гаражи, сейчас их закрывали кусты с молодой, нежной листвой. Оттуда слышались знакомые звуки двигателя мотоцикла.