Анна улыбнулась в ответ.
— По правде говоря, я тоже этому рада.
Наага привалилась спиной к деревянному сундуку и закрыла глаза. Выражение глубокого удовлетворения немного разгладило морщинки на старом лице. Вскоре Наага стала засыпать. Одна рука упала Анне на бедро и осталась там, безвольная и теплая. Каким-то образом это прикосновение высвободило в Анне усталость, подавляемую ранее чувством неловкости. Глубокую усталость, которую она не подпускала к себе на протяжении всего дня. И даже дольше.
Свет костра, казалось, потускнел. Стало прохладнее. Голоса женщин нашептывали добрые слова. А ночное небо, раскинувшееся над ней, было местом вечного покоя.
При свете дня выяснилось, что поселение было большим и неупорядоченным. То там то здесь виднелись кусочки голубой ткани. Анна стояла у своей палатки, щурясь от яркого солнечного света, пытаясь понять, куда она попала. Внутри колючей ограды было, наверное, более пятидесяти хижин, сооруженных из веток, соломы и кусков полотна, скрепленных сизалевыми веревками и полосками ткани. Подойдя ближе, Анна увидела, что именно эти полоски наполняли поселение голубизной. Хотя при возведении хижин было использовано много серо-коричневых тряпок и даже попадались куски ярких китенге, большинство жилищ украшала хотя бы одна полоска голубой ткани. Лоскут ее, словно знамя, висел на колючей ограде, обозначая вход. Подойдя к нему, Анна остановилась: внезапно она поняла, где уже видела такой материал. Прочная, практичная ткань такого же насыщенного голубого цвета, что и церковные покровы. Эти одеяния до пят были в ходу даже здесь, несмотря на жаркий климат тропической Африки. Монашеская одежда…
Выйдя за забор из колючих веток, Анна очутилась в огороде — ярко расцвеченном месте, совсем не похожем на деревенские земельные участки, которые ей доводилось видеть. Помимо разнообразных, буйно зеленеющих овощных культур здесь росли десятки цветущих растений, отобранные, казалось, исключительно за насыщенные оттенки красного, желтого, розового и фиолетового. Как такое богатство могло возникнуть на унылого вида почве, оставалось для Анны загадкой.
Из одной хижины донесся громкий звук, и Анна застыла. Она знала этот крик, похожий на крик павлина. Его невозможно было спутать ни с чем. Где-то рядом плакал новорожденный младенец.
Анна поспешила на звук. В голове у нее одна мысль сменяла другую. Эллис говорила, что всех женщин этого поселения выгнали из родных деревень. Само собой разумеется, все они были старухами, которых обычно и обвиняют в ведовстве. Так почему же она слышала плач ребенка?
Она прошла еще через один огород, такой же аккуратный и яркий, как и первый. Вдруг прямо у нее под ногами оказался ребенок — маленький мальчик с худыми плечами, старательно вырывающий бурьян. При виде белой женщины он застыл, зажав в кулаке пучок травы.
— Джамбо, тото, — поздоровалась с ним Анна.
На мгновение мальчик растерялся, но затем робко улыбнулся. У него еще были молочные зубы. Два передних уже выпали, а на их месте начали прорезаться коренные.
— Ты так усердно работаешь! — весело заметила Анна, пытаясь подавить растущее беспокойство при мысли, что Эллис могла умышленно ввести ее в заблуждение.
Подняв глаза, Анна заметила, что на крыше хижины разложена для просушки одежда: помимо китенге, там лежало маленькое поношенное платье. И крохотные шорты. Анна нахмурилась и окинула взглядом другие хижины, находившиеся в ее поле зрения. Затем обернулась к той крыше, на которой была разложена одежда. В ней стали постепенно всплывать воспоминания… Ее взгляд остановился на шортах. Полинявший узор на ткани. Бумеранги, копья и косматые головы аборигенов.
Занавески Сары.
Она невольно шагнула вперед, так что мальчик подскочил, испугавшись ее резкого движения, и, охваченный паникой, на четвереньках бросился прочь.
— Все в порядке. Не бойся, — сказала Анна и дотронулась до его плеча.
От ее прикосновения мальчик застыл. С его губ сорвался крик, пронзительный, словно крик раненого животного.
В огород, сминая траву, прибежала женщина. Она подскочила к ребенку, одним движением подхватила его на руки и забросила себе на спину.
Анна стояла на месте, потрясенная ужасом, плескавшимся в глазах мальчика. Его крики перешли в приглушенные всхлипывания.
Неожиданно Анну поступили женщины. Большинство из них были старухи — «ведьмы», внешне похожие на Наагу и Эллис. Но были здесь и другие — намного моложе их, если присмотреться. Под их рваной одеждой и нанизанными на нити амулетами пестрели более яркие китенге. И курчавые головы младенцев выглядывали из пеленок. За руки этих женщин держались малыши, а дети постарше выглядывали из-за их спин, широко раскрыв глаза.
Через эту небольшую толпу пробрались другие женщины, и Анна узнала в них тех, с кем сидела прошлой ночью у костра. Подойдя к белой женщине, они стали перед ней костлявым плечом к костлявому плечу, словно защищая стоявших за ними.
— Namna gain sasa? — спросила одна из них. Что ты здесь делаешь?
— Я услышала плач ребенка, — ответила Анна.
Узловатый палец, пронзив воздух, указал в направлении костра Эллис.
— Ты должна быть там.
Люди расступились, давая Анне пройти. Но не успела она воспользоваться этим советом, как вдалеке появилась Эллис. Она почти бежала, так что лохмотья на ней развевались, а на ее лице читалась тревога.
— Что происходит? — спросила Анна, когда африканка приблизилась к ней.
— Ты зашла не в ту часть поселения, — ответила Эллис.
К Анне подошел Стенли. Увидев его, какой-то малыш заплакал и убежал. Молодые женщины и дети не сводили с мужчины испуганных глаз.
— Почему ты сказала, что здесь живут только старухи? — поинтересовалась Анна.
Эллис нахмурилась, но не ответила. Толпа любопытных увеличивалась. Десятки новых лиц, напряженных и встревоженных.
— Здесь действительно только старухи, — наконец заговорила Эллис. — И несколько семей. Мы никому не причиняем вреда.
Похоже, она не знала, что еще добавить, и, прищурившись, изучала лицо белой женщины, словно пытаясь найти в нем подсказку. Сдавшись, она уже собралась уйти, как вдруг ее взгляд упал на браслет из слоновой кости на руке Анны.
— Откуда он у тебя? — резко спросила Эллис.
Этот внезапный вопрос сбил Анну с толку. Она ответила, как бы оправдываясь:
— Мне его подарили.
Иссохшая рука схватила ее за запястье, приподняла руку. Палец прошелся по черным узорам браслета.
— Он принадлежал одному целителю.
— Да, он был моим другом.
— Из какого он племени?
— Ваганга. — Анна смотрела Эллис прямо в глаза, гордо вскинув подбородок. — Это мое племя, я к нему присоединилась.
Подумав минуту, она расстегнула блузку и показала Эллис знак на груди.
Черное старое лицо дрогнуло от удивления — несвойственная ему эмоция исказила черты, давно сформированные временем.
В этот момент толпа зашевелилась, разошлась в стороны, и вперед вытолкнули двух человек. Они выделялись на общем фоне: такие же старые и худые, но наброшенная на плечи полинявшая ткань была сложного переплетения и ее украшали изысканные узоры. Одна из них — а это была женщина, — выглядела очень старой или больной: она едва переставляла ноги. Вторым был высокий мужчина. Он шел медленно, но ступал твердо, словно путь ему предстоял долгий.
Глядя на них, Анна рылась в своей памяти. Что-то знакомое чудилось ей в узорах на тонкой ткани. То, как двигалась высокая фигура…
Ее сердце забилось быстрее, а глаза широко распахнулись.
На лице расплылась радостная улыбка.
Это были Зания и Старая Королева.
В три прыжка Анна преодолела разделявшее их расстояние. Она стояла перед ними, не в состоянии произнести ни слова.
Лицо доктора безопасности избороздили глубокие морщины, проложенные возрастом или невзгодами, но при виде своей давней подруги он чуть не заплясал от восторга.