Идя по коридору, она заглянула в маленькую палату. Ребенок, находившийся при смерти, когда его привезли сюда из Джермантауна, сидел на кровати. Он застенчиво улыбнулся ей и помахал рукой. Анна ускорила шаг, выставила вперед подбородок, проходя под портретом Кики, и вышла на веранду. Стенли молча присоединился к ней. Он лишь на мгновение встретился с Анной взглядом и последовал за ней к автомобилю. Несколько воинов и других зевак, материализовавшись будто ниоткуда, теперь стояли невдалеке, внимательно наблюдая за происходящим.
За рулем «мерседеса» сидел африканец в форме. На заднем сиденье расположились двое мужчин: белый и черный. Белый вышел первым. Он буквально вывалился из машины и замер, вцепившись в дверцу. Он был одет в классическом до мелочей колониальном стиле: отутюженные шорты, гольфы, рубашка цвета хаки. Этот мужчина был как минимум предпенсионного возраста, и Анна решила, что он — колониальный чиновник, который держится за свою должность. По какой-то причине вид дома Кики, похоже, расстроил его. Он осматривался, широко открыв глаза, и вид у него при этом был такой, словно его вот-вот хватит удар.
Африканец тоже вышел из автомобиля. Это был настоящий великан, с виду очень жизнерадостный. Он, игнорируя своего попутчика, царственным жестом поприветствовал африканцев. Анна переводила взгляд с одного гостя на другого, пытаясь понять, кто из них главный. Африканец подошел к ней и Стенли. Он посмотрел Анне в глаза, но сначала демонстративно поздоровался со Стенли на суахили. Они обменялись рукопожатием в африканском стиле: сначала соприкоснулись ладонями, затем повернули руки так, что каждый сжал большой палец другого, и снова соприкоснулись ладонями. Когда пришла очередь здороваться с Анной, чиновник буркнул что-то невразумительное и даже не протянул руки.
— Вы говорите на суахили? — спросил он белую женщину.
— Разумеется, — ответила Анна, демонстрируя превосходное танзанийское произношение.
Африканец одобрительно кивнул.
— Я — комиссар данного района, — заявил он, повышая голос так, чтобы его слышали зеваки, — Этот белый — работник медицинской службы местной администраций. — Он повернулся к Анне, на губах у него играла легкая улыбка. — Как оказалось, — продолжил он, — у доктора Маршана есть две причины находиться здесь сегодня. Во-первых, он уполномочен правительством Танзании контролировать медицинскую деятельность в этом районе. Но также он отвечает за эту собственность.
У Анны отвисла челюсть. Этот человек, в немом ужасе глядящий на поместье, был тем самым европейцем из соседнего города, о котором говорил смотритель особняка! По реакции доктора Маршана ей стало ясно, что, как она и подозревала, смотритель вообще не связывался с ним. Неудивительно, что африканец предпочел скрыться.
— Ваш епископ сообщил нам, что вы здесь. — Районный комиссар говорил подчеркнуто спокойным тоном. — Я все равно собирался заехать в район, и потому решил, что нам с доктором Маршаном стоит посмотреть, что здесь происходит. — Словно встрепенувшись от последних слов комиссара, доктор Маршан перевел взгляд на Анну, глубоко вздохнул и разразился гневной тирадой:
— Кем вы себя возомнили? Незаконно захватили частную собственность! Превратили ее в «больницу». Вы, должно быть, сумасшедшая! — Он пошел к дому. — Вы ведь даже не врач!
Анна торопливо шла рядом с ним.
— Заверяю вас, — начала она, — что все ценности и все хрупкие вещи заперты. Они в целости и сохранности.
— В целости и сохранности! — Доктор Маршан чуть не подавился этими словами. — Да здесь же полно… — Анна почувствовала, как напрягся районный комиссар. Похоже, доктор тоже это почувствовал. — Полно людей, — поспешно закончил он. Он остановился и повернулся к Анне. — Да будет вам известно, мне знакома каждая деталь интерьера этого дома. Я намерен привлечь вас к ответственности за любой пропавший или поврежденный предмет.
— Вы были другом Кики? — Анна не смогла противостоять искушению и решила выяснить это, несмотря на напряженную ситуацию.
Она внимательно рассматривала его стареющее лицо, ища в нем признаки романтичного прошлого — тень человека, который, возможно, был одним из «посетителей» Кики.
Доктор отвернулся.
— Нет, не был. Я ходил в школу с ее кузеном. — Его тон был ледяным.
Стенли тем временем тихо беседовал о чем-то с районным комиссаром. Анна поняла, что белый тоже заметил это и отчаянно пытался сдерживать эмоции. В конце концов, под угрозой оказались куда более важные вещи, чем интересы отсутствующего землевладельца. Уже некоторое время, начиная с провозглашения независимости, между африканцами и белыми назревал конфликт, и сейчас он семимильными шагами приближался к развязке. Доктор Маршан замедлил шаг и закрыл рот, позволив районному комиссару перехватить инициативу.
— Предлагаю устроить нам небольшую экскурсию по «больнице», — сказал чиновник-африканец, поворачиваясь к Анне. — Мы хотим увидеть, что вы сделали здесь. Самовольно. Не имея на то разрешения.
Слушая его слова, тщательно взвешенные, — это была практически угроза, — Анна почувствовала, что ее окатила вторая волна страха. Она заметила, что, несмотря на жизнерадостный вид, у комиссара холодные проницательные глаза.
— Мы вас не ждали, — заметила она.
Комиссар коротко и недобро рассмеялся.
Когда они подошли к широкой лестнице, ведущей на веранду, доктор Маршан сокрушенно покачал головой.
— Кики в могиле перевернулась бы, — вздохнул он и посмотрел на окно комнаты Анны — спальни любви.
Анна почувствовала, что ее щеки заливает румянец. Идя по коридору, Анна и Стенли обменялись взглядами, которые выражали одно и то же: похоже, все не так уж страшно. Процедурная, склад, кухня, перевязочная, палаты — везде было чисто и опрятно. По мере того как они переходили из одного помещения в другое, выражение лица доктора Маршана менялось: из гневного оно стало скептическим, затем нерешительным и растерянным, а потом он даже иногда начал издавать одобрительное ворчание. Похоже, он невольно вспомнил свой первый опыт в данной профессии. Тогда у Африки был весьма крутой нрав, объяснил он. Врачи, как солдаты на передовой, обходились тем, что имели, спасая жизни. Теперешняя ситуация немного походила на ту, давнюю.
Количество зевак, ожидающих снаружи, быстро увеличивалось. Но в толпе не было слышно ни праздной болтовни, ни смеха — там повисла напряженная тишина. Анна предположила, что люди прекрасно понимают, что происходит, — их больница оказалась под угрозой закрытия. Некоторые из них даже взошли на веранду и, прижимая взволнованные лица к стеклам, провожали взглядами посетителей.
После завершения экскурсии комиссар предложил сесть на плетеные стулья на веранде. Деревенские жители теперь стояли очень близко, а шеренга воинов вышла вперед. Комиссар делал вид, что не замечает их, но Анна не сомневалась, что их присутствие беспокоит его. А вот чиновник от медицины, напротив, действительно не обращал на них ни малейшего внимания.
— Вы поставили нас всех в трудное положение, — обратился комиссар к Анне, удивив ее тем, что перешел на беглый английский язык, да еще и с восхитительным оксфордским акцентом. — Это дипломатический кошмар. Вы «захватили» дом богатого белого землевладельца, на данный момент отсутствующего. Теперь его заполонили бедняки со всей округи. Возможно, это в некоторой мере оправдано, но… — Он покачал головой. — Но ведь следует понимать: если танзанийское правительство хочет вызывать доверие у зарубежных инвесторов, важно, чтобы юридические права американца были защищены.
Не спрашивая разрешения, Стенли начал переводить толпе слова комиссара на суахили. Тот нахмурился, но, судя по всему, понимал, что не может попросить его прекратить делать это.
— С другой стороны, — продолжал комиссар, — я не могу даже рассматривать возможность выселения больных африканцев, поскольку им некуда больше идти. — Он повернулся к толпе. — Давайте послушаем мнение белого человека, который является представителем владельца этого дома.
Взгляды всех присутствующих устремились на доктора Mapшана. Он свирепо уставился на Анну.
— Вы поставили меня перед серьезной дилеммой, — признался он. — Я оказался между молотом и наковальней. — Он сердито запыхтел.