Такие испытания изделий и материалов проводятся во многих странах, страдающих от термитов, с середины 50-х годов Велись они и в нашей стране. Именно с этой целью и прибыл в Туркмению экспедиционный отряд, в составе которого я так браво махал лопатой, с чего, собственно, и началось мое повествование о термитах. Прилетев в Ашхабад, я сел на автобус и поехал на восток — путь мой лежал в поселок Душак, где находился стационар Жужикова. 3 часа по единственному в республике шоссе, лежащему прямо у подножия Копетдага, и автобус высаживает меня у огромной телевизионной вышки, вокруг которой притулились домик и несколько вагончиков. Это и есть стационар — Жужиков арендует эту территорию у телевышки, заведует которой русский абориген Валера, живущий здесь с женой, детьми, собакой и всякой другой живностью. На стационаре меня встречает знакомая уже компания во главе с Жужиковым, приехавшая сюда для того, чтобы провести обследование выставленных в прошлом году материалов, зарытых глубоко в землю — там их должны грызть термиты. А уж этого добра здесь навалом. Вся пустыня (или, как говорят жители стационара, «тундра») в холмиках. А пока термитологи заняты научной работой. В вагончике-лаборатории изучают поведение, физиологию, морфологию термитов. Вечером мы ходим к огромному фонарю у вышки, который привлекает фантастическое количество насекомых во главе с королевой пустыни — огромной жужелицей антией. Своим угрожающим видом и размерами она приводит в трепет даже собаку. Вся стена под фонарем захвачена жуками, сверчками, богомолами. То и дело о стену бьются летящие на космической скорости бражники и грузные скарабеи, от удара которых, кажется, вот-вот свалится вся вышка. Настоящее пиршество для энтомолога.
И вот первый выезд на испытательный полигон. Этот день навсегда вошел в мою память как день сурового единоборства с пустыней. Утро не предвещало испытаний. Прохладный ветерок перебирал стебельки полыни и верблюжьей колючки. Мы погрузили лопаты (главное орудие термитолога) и прочую утварь в машину и отбыли в «тундру». Машина выгрузила нас посреди огромного солончака и, развернувшись, отправилась на стационар. Мне показали мой участок — на этом месте я должен был вырыть огромную траншею — там где-то глубоко лежали материалы, которые по идее грызли термиты. Я весело заработал лопатой. Солнышко набирало силу, тени не видно было на ближайшие 10 километров, и я стал припоминать картинки из копетдагского прошлого. На мой робкий вопрос — дескать, при жаре необходима сиеста, все недоуменно пожали плечами — «тебе, что, копать мало?». Солнце в зените, отсутствие тени и мучительная жажда при температуре воздуха +40° — это мне было знакомо. Но махать при этих условиях лопатой как заведенный?! Когда солнце перевалило к западу, в глазах у меня забегали красные зайчики. Появление машины я уже воспринял как неуместную шутку: не с первой попытки удалось кому-то вырвать у меня из рук лопату — к утру я вполне мог прокопать второй Каракумский канал.