38
Из мрачной, непроглядной темноты
Донёсся глас, похожий на рыданье:
«Ты говоришь со мной? Но кто же ты,
Решившийся прервать моё страданье?
Три раза появлялась в мирозданье
На небосклоне новая луна
С тех пор, как в безнадёжном ожиданье
Томлюсь я здесь, где мрак и тишина,
Неужто жизнь моя тобою спасена?»
39
Из темноты безжалостно-кромешной
Спасителя на помощь рыцарь звал;
Томясь в печали скорбно-безутешной,
Он день за днём во мраке тосковал;
И победитель с петель дверь сорвал,
Почувствовав, какая мука рядом,
А под ногами у него провал,
Как будто он стоит над самым адом
И веет на него из преисподней смрадом.
40
Но несмотря на мрак и трупный смрад,
Несчастный не остался без подмоги;
Бездельничать лишь белоручка рад,
К самим себе всегда герои строги;
Не мешкал победитель на пороге,
На белый свет он пленника извлёк,
Хотя тому отказывали ноги;
От солнца слишком долго был далёк
Он в заточении, где лик его поблёк.
41
Его глаза ушли в свои глазницы,
Пил ненасытный голод кровь из жил,
К ланитам прикасался мрак темницы,
Которому весенний цвет не мил;
Немые обитатели могил
Так выглядели бы, когда бы встали
Из гроба; рыцарь выбился из сил,
Хоть рассекал он прежде шлем из стали;
Теперь с цветком он схож, чьи краски отблистали.
42
Возликовала дева в первый миг,
Узрев его, но горько зарыдала,
Увидев омрачённый этот лик,
Который так сиял и цвёл сначала;
Его страданья дева угадала:
«Ах, что за смертоносная звезда
Вас, господин, во мрак препровождала,
Где лютая сразила вас вражда,
Кровь отравляя вам дыханием вреда?
43
Привет вам, рыцарь, в радости и в горе!
Мучителен без вас был каждый шаг;
В невыносимом гибельном позоре
Повержен ваш неумолимый враг;
Сменяется беда избытком благ,
Порой печаль предшествует наградам».
Однако слишком долго тяжкий мрак
Травил его своим смертельным чадом,
Он слишком долго был томим духовным гладом.
44
А победитель молвил: «Госпожа!
Былые бередить зачем печали,
Непоправимым прошлым дорожа?
Напевы никогда не омрачали
Душ, для которых, скорбные, звучали;
Смысл прошлого, как ведомо давно,
В том, чтобы нас несчастья поучали,
Хоть каждому известно всё равно:
Блаженства смертному на свете не дано.
45
Сил набирайтесь, рыцарь! Вы свободны.
Нет вашего свирепого врага;
Простёрт во прахе супостат негодный,
А вот и ведьма, злая пустельга.
Казнить её или пустить в бега,
Помиловать? Скажите, рыцарь, прямо».
«Раздеть её, и вся тут недолга! -
Вскричала Уна. - Казни эта дама
Не стоит, нет, она достойна только срама!»
46
С неё сорвали головной убор
И совлекли роскошные наряды,
Которыми прельщала до сих пор,
Чаруя вожделеющие взгляды;
Казалось, несказанные услады
Пленительная нагота сулит;
Но обнажились дьявольские клады;
Описывать приличье не велит
Старуху мерзкую, отвратную на вид.
47
На лысой безобразнейшей макушке
Торчали, против старости греша,
Средь лишаев гнилые струпья-стружки,
Короста накопилась и парша;
Подобие беззубого ковша,
Вонючий рот смердел, отраву множа;
Соски сочились жижей, как лапша;
С шершавою корой кленовой схожа
Была поблекшая морщинистая кожа.
48
Но муза благородная чиста;
Пожалуй, покраснели бы чернила
При описанье лисьего хвоста
И наготы, прогнившей, как могила;
Орлиными когтями наградила
Природа-мать одну из гадких ног;
Другая на медвежью походила;
И кто бы отвращенье превозмог,
Узрев обличие, в котором жил порок?
49
Куда девались прелесть и величье?
Не верят рыцари своим глазам,
Сказала Уна: «Таково обличье
Обмана, потакающего вам;
Вы посмотрите: обнажился срам
Дуэссы, обрекавшей смертных бедам».
Нагую ведьму никакой бальзам
Не исцелит; за мороками следом
Она пустилась в путь, который нам неведом.
50
От ненавистного лица небес,
Свой стыд от глаз назойливых скрывая,
В пустынные пещеры или в лес,
Где темнота густеет гробовая,
Бежать пыталась ведьма чуть живая,
А рыцарей и деву привлекла
Обитель, где, на благо уповая,
Врачуют от безжалостного зла,
Среди сокровищ всех там благодать цела.