38
«Сын духов, смертным взором посмотри!
Не видели людишки остальные
Моей сокровищницы изнутри.
Сюда не вхожи зрители дурные.
Ты спрашивал, откуда все земные
Богатства; здесь единственный исток
Их всех; поддельны ценности иные;
Бери же всё, кому добро не впрок?
Не будь же, рыцарь, к самому себе жесток!»
39
«Бог денег, - молвил рыцарь, - пусть богатства
Земные все тебе принадлежат,
Искать сокровищ лишних - святотатство;
Поверь, Маммон: я без тебя богат,
И следовать своей дорогой рад;
Пускай другие алчут беззаконно
И ненадёжным благом дорожат».
Зло всё же в духе злом неугомонно,
И рыцаря повёл он дальше непреклонно.
40
Он рыцаря повёл через проход,
От бесов лютых якобы спасая;
У золотых сверкающих ворот
Стоял палач, в плечах сажень косая;
Стоял он, вызов Господу бросая;
Святыня стража дьявольского злит.
Он, палицей железной потрясая,
Как будто сам из золота отлит,
Неосторожному пришельцу смерть сулит.
41
А прозывался мрачный страж «Презренье»,
Он был высок и грозно горделив;
В его глазах угрюмое горенье
Осталось, жизнь и смерть испепелив;
Высокомерен и несправедлив,
Он был сродни не людям, а титанам;
В кровопролитии нетерпелив,
Он смертных обрекал смертельным ранам
И среди бесов был воинственным тираном.
42
Увидел, как оружие блестит,
И палицей железной замахнулся;
Хоть супостат ужасен был на вид,
Герой и перед ним не содрогнулся,
А поднял меч и смело в бой рванулся;
Маммон, однако, дал ему понять,
Что на неуязвимого наткнулся
Отважнейший. Зачем себя ронять?
Сталь не берёт врага, и не на что пенять.
43
Маммон посторониться супостату
Отчётливо и властно приказал,
Они вошли в роскошную палату,
Подобен храму был просторный зал,
Куда входить незваный не дерзал;
Там золотые высились колонны;
Тем, кто на власть и славу притязал,
Они являли царские короны,
Как будто судьбы к венценосцам благосклонны.
44
Теснился разный люд со всех сторон
Из всех племён в шумливом пёстром стаде;
Всех привлекал величественный трон,
К нему рвались, томились по награде
Пришельцы, и сияла в каждом взгляде
Владычица, достойная похвал,
На троне в ослепительном наряде,
Который, несомненно, затмевал
Всех тех, кто царствовал и кто торжествовал.
45
Изысканным пленяло обаяньем
Её лицо, чьи нежные черты
Очаровали зрителей сияньем,
Но то был блеск поддельной красоты;
Служанка соблазнительной мечты,
Искусство лик её разрисовало,
Преступную утрату чистоты
Своими ухищреньями скрывало
И незадачливых влюблённых зазывало.
46
Пленительная, восседая там,
Держала цепь всемирного разлада,
Один конец привязан к небесам,
Другой касался сумрачного ада;
Вот что желанно для людского стада!
Когда бы только в руки цепь далась!
Её звено - для смертного награда.
Красавица Гордынею звалась.
Взирала на неё толпа и ввысь рвалась.
47
Тот пользовался суетным богатством
И прибылью, чтобы повыше влезть,
Тот ближнего, пренебрегая братством,
Отталкивал, тот уповал на лесть,
Тот выдавал ничтожество за честь;
Но каждый своенравно вверх взбирался;
Тому, кто выше влез, грозила месть;
Один другого сталкивать старался,
За новую ступень свирепо каждый дрался.
48
Сие столпотворение узрев,
Спросил Гюйон, какой же смысл в погоне
За высотой, откуда этот гнев
И ярость при негаданной препоне.
Сказал Маммон: «Красавица на троне -
Моя обворожительная дочь;
Почёт и слава у неё на лоне,
Достигнуть их любой из вас не прочь,
Но в этом без неё вам преуспеть не в мочь.
49
Филотиме` прекрасная зовётся,
Она под этим небом лучше всех;
Мнит недруг, что сияние прервётся
И омрачит её зловредный грех;
Пускай богам претит её успех,
Завистливые нам смешны потуги;
Захочешь - и сподобишься утех!
Я дочь мою отдам тебе в супруги,
И все приобретёшь ты на земле заслуги».
50
Вновь рыцарь возразил: «Мерси, Маммон;
Я восхищён твоею дружбой лестной,
Но не по мне такой высокий трон,
Супруги недостоин я небесной;
Природой ограничен я телесной
И вынужден блюсти земной закон;
Боюсь я только участи бесчестной.
Я с женщиной другою обручён;
Измена чёрная - для рыцаря урон».