26
Отвратно было рыцарю смотреть,
Как пожирают мать свою малютки;
Ещё бы! Не успела умереть,
Как на неё набросились ублюдки,
Раздулись у змеёнышей желудки,
И вывалились вскоре потроха;
Так завершился пир последний жуткий
Тех, чья порода мерзостно плоха:
Так жрут самих себя исчадия греха.
27
На битву дама издали смотрела;
Приблизившись, она произнесла:
«Сражались вы, достойный рыцарь, смело;
Вам по плечу великие дела,
И будет вам сопутствовать хвала,
Как тем, кто под звездой рождён счастливой;
Вы дали первый бой исчадью зла.
И победили в битве справедливой;
Желаю вам дружить с победой горделивой».
28
Сел рыцарь благородный на коня
И вместе с дамой в путь пустился снова,
Призванью верность бережно храня,
Однако больше ничего дурного
Не встретил он средь сумрака лесного,
А кроме приключений и тревог
Не чаял рыцарь ничего иного;
Обследовал он множество дорог;
Был к самому себе, как прежде, рыцарь строг.
29
И наконец, им встретился в дороге
Почтенный старец; в чёрное одет,
Он шествовал, печальный, босоногий
Под бременем своих преклонных лет;
Как лунь, был бородатый путник сед;
Казалось, покаянию всецело
Он предан в память неких тяжких бед;
Бил в грудь себя прилежно то и дело,
И книга у него на поясе висела.
30
Отвесил старец рыцарю поклон,
И тот ему ответствовал учтиво,
Спросив его, не ведает ли он,
Где приключенья водятся... «Не диво, -
Старик ему ответил незлобиво, -
Что приключенья манят храбрецов;
Перебирая чётки терпеливо,
Спастись надеюсь я в конце концов,
А приключения не для святых отцов.
31
Однако, рыцарь, может быть, и кстати
Вы задали мне только что вопрос;
И расскажу я вам о супостате:
Страну терзает этот кровосос».
«Что ж! Где бы негодяй не произрос, -
Ответил рыцарь, - и в каком бы месте
Не обитал, я не боюсь угроз;
Не избежит он справедливой мести,
Иначе рыцарству, поверьте, мало чести».
32
Сказал старик: «Живёт он далеко,
И обиталище его ужасно;
Туда добраться, рыцарь, нелегко...»
«Собою вы рискуете напрасно, -
Вскричала дама, - разве не опасно
Сегодня снова ввязываться в бой?
Нельзя сражаться, рыцарь, ежечасно...
И солнце день заканчивает свой,
Гоня коней своих под зыбью голубой...
33
И вы, как солнце, рыцарь, отдохнёте,
Придут к вам силы новые с утра,
И подвигов искать вы вновь начнёте».
«Усталость не доводит до добра,
И отдохнуть, конечно, вам пора, -
Старик добавил, - средь пути мирского
Сулят ночлег скитальцу вечера;
Пристанище в лесу для вас готово».
И славный рыцарь внял словам отца святого.
34
И в скит отшельник путников привёл;
Таился скит в глухом лесистом доле,
Вдали от городов и людных сёл,
К таинственной предрасположен доле,
Никем не посещаемый дотоле;
Часовня там была, где горячей
Молитва в заповеданном глаголе,
Казалось бы, от утренних лучей
И вечером, и тёк прозрачный там ручей.
35
Расположились под убогим кровом,
И время безмятежно потекло,
Неуловимо скрашенное словом
Искусным, от которого светло,
Как будто бы заманчивое зло
К подвижнику приблизиться не вправе;
Язык его был скользким, как стекло;
О папах говорил, о Божьей славе;
Благочестиво повторял притом он: Ave!
36
Тем временем уже настала ночь,
И сладостная вестница Морфея,
Которой никому не превозмочь.
Роса ресницы увлажнила, вея
Дурманом и во мраке грёзы сея;
Гостей в покои проводил старик
И, проявляя навык чародея,
Магических своих коснулся книг;
Чтоб в сумрак сонных душ закрасться, как в тайник.
37
Лукавые шептал он заклинанья,
(Читать их грех), ночную тишину
Он отравил, свои собрал он знанья
И разбудил Плутонову жену;
Взяв на себя тягчайшую вину,
Оклеветал он Господа, чья свита
Коварному враждебна ведуну,
Призвал Горгону (адски ядовита
Она, страшилище для Стикса и Коцита).
38
Он тьмою беспросветно гробовой
Повелевал, и откликались духи
И над его проклятой головой
Кружили, суетливые, как мухи;
Распространять видения и слухи
Они способны были, пособив
Его друзьям, врагам суля разрухи;
Он выбрал двух; из них был каждый лжив,
Один послушнее, другой же сам ретив.