Таббет только хотел замолвить слово в оправдание хозяина, как с другого конца зала крикнули: "Господин Одан! Господин Одан!" Оттуда, поправляя плащ, шел рейтарский командир, и в руке он держал ту самую книжку.
- Вот она, похоже, господин Одан. Скейде нашел.
- А где сам Скейде?
- Там, с людьми. Другие бумаги смотрит. Он же у нас ученый, ему и свитки в руки. Даже Этарон понимает.
- Так, поглядим. Тут, кажется, дело темное, они эти книжки переписывают. Придется к Ниссаглю отправить. Пусть сам разбирается.
- Мы, что ли, не разберемся?
- Да разобрались бы, но ты же Ниссагля знаешь, он же все из глотки рвет... Славы хочет. Мы тоже, может, хотим. - Одан перелистывал книжку, и заметно было, что под бархатной маской он хмурится и морщится. Повисла непрочная тишина. Только где-то в отдалении слышался тихий плач.
- Ой-ой-ой... - Одан перешел на шепот, и Комес почти совсем перестал его понимать. - Слышь-ка, Алун... Это мы Ниссаглю не дадим.
- Почему?
- Да тут такое написано... Вот что - хочешь на пару обделать это дельце? Даю руку на отсечение, что мы выслужимся.
- Каким образом?
- Таким. Здесь, прямо скажем, ужасные вещи написаны про королеву и ее слуг. Про Ниссагля, кстати, тоже. Ты берешь эту книжку, берешь прошение, которое я составлю от нас двоих, скачешь в Хаар и падаешь в ноги королеве. Она тебя примет. Это уж мне поверь. Отдай ей все это, расцелуй подол и скачи обратно. Я почти уверен, что тебе сразу дадут какие-то деньги. А все остальное пойдет потом. Я бы сам поехал с тобой, вдвоем проще, но никак, никак! Из-за этих чертовых, - он пнул арестованного, чертовых выблядков Этарет. Почему, черт побери, он до сих пор тут! Увести! - Солдаты волоком утащили арестованного прочь. Рейтар и чиновник ушли обделывать свое дельце. Таббета тронули за плечо.
Это был начальник эскорта. Лицо его со вчерашнего дня изменилось, в нем проступило что-то хищное.
- Это вы, сударь, изволили донести? - тихо спросил примас, быстро отступая назад.
- Я. Я же старший доводчик Тайной Канцелярии помимо службы. - Офицер вытянул руку - на согнутом мизинце, словно третий глаз, тускло светился яшмовый щиток с врезанной песьей головой.
- И что теперь будет с этим человеком?
- Во-первых, он не человек. Во-вторых, ему, вероятно, отрубят голову, не знаю, здесь или в Хааре. Скорей всего в Хааре. Дело, как я понял, темное.
- Я могу заступиться за него перед королевой?
- Если успеете. Его могут казнить завтра же, в Сардане. А могут через месяц, в Хааре. Это зависит от господина Одана.
- Но что он такого сказал? К тому же он был нетрезв... И потом, у него казнили брата.
- У нас есть на этот случай принцип: "Да не отговорится опьянением и безумием, дворянину ни то ни другое невместно".
- Но... Он же человек... и... - Примас медленно разводил руками.
- Он не человек. Именно поэтому такое ему не прощается. Вы у нас недавно, священнейший примас, но когда обживетесь, то, конечно, узнаете немало занятных вещей об этих доблестных рыцарях. Например, о том, что они сами ни в коем случае не признают себя людьми.
- Как это может быть?
- Смею предположить, что персоны при дворе объяснят вам лучше, нежели я. Я думаю, что нам стоит выехать отсюда не откладывая и воспользоваться поварней ближайшего постоялого двора - тут сейчас слишком большая суматоха, чтобы о наших желудках как следует позаботились. Да и солдаты уже, наверное, порядком почистили кладовые.
Они оставили за собой замок со спущенным вымпелом и устремились к Хаару. Не один и не два раза попадались по дороге пустые замки, и всегда то висельники качались над воротами, то ветер трепал волосы насаженных на пики голов.
А поля были по-весеннему зелены, и Вагерналь светлела, баюкая кувшинки на золотистых отмелях.
Глава шестнадцатая
МИЛЫЕ БРАНЯТСЯ - ТОЛЬКО ТЕШАТСЯ
Беатрикс в покое была одна. И, несмотря на раннее дополуденное время, одетая. Она сидела в высоком и широком угловатом кресле с деревянным резным навесом и подставкой для ног. На столе лежали какие-то свитки и книжица. Лицо у королевы было недоброе.
Царила тягостная тишина. Рассеянный свет проникал через полуприкрытые ставни.
- Иди сюда, Гирш. Сядь-ка. Почитай вот. - Королева указала на книжицу.
Он сел. Открыл книжицу. Переплет был из хорошей кожи, но сделан наспех. Страницы неровны, гнуты, видать, нарезаны из пергаментного свитка. Писано на Священной Речи. Привычно и скоро он побежал глазами по четким буквам - грамотный писец переписывал.
"Я, Ассунто Нокк, личный секретарь наисветлейшего Великого Герцога Святых земель, господина моего Лоттаре Орго, в долгу перед покойным другом моим, светлейшим канцлером Эмандским Энвикко Алли, полагаю нужным предать нижеследующее огласке..."
У Ниссагля запершило в горле, взгляд лихорадочно заскользил, срываясь с одной строчки на другую.
"...сим предваряю тайные письма из Эманда, где кается друг мой в великих бесчинствах, не совершать кои не имел сил, ибо был человек и грешник..."
Бледнея, Ниссагль поднял глаза. Беатрикс смотрела на него в упор.
"Письмо I" - значилось на втором листе. Прочитав половину оного, где подробно было описано, как замыслилось и исполнилось убийство короля, Гирш снова поднял глаза:
- Но это какая-то клевета? - спросил он чужим голосом. Темное лицо королевы не изменилось.
- Ты читай, читай. Дальше читай, не торопись. Время есть, - со зловещей лаской в голосе отозвалась женщина.
И он стал читать дальше, чувствуя, как у него начинает кружиться голова, ибо во втором, третьем и четвертом письмах описывались события, непосредственным участником которых был он сам, как, например, в деле маленького Этери.
- Что это такое? Откуда?..
- Это письма Энвикко Алли. Стиль его. Я узнала. Пишет якобы другу своему в Марене Ассунто Нокку. Впервые слышу о таком друге! А теперь их читают повсюду в Святых землях!
- Что?
- Что слышал! - "Ох, Боже, никогда бы не подумал, что у нее такая тяжелая рука!" - мелькнула в голове у Ниссагля никчемная мысль, когда он свалился на пол, сбитый с табурета оплеухой. Упав лицом в густой и пыльный медвежий мех, он тут же с проворностью зверя стал подыматься. Правую щеку обожгло еще одной оплеухой, потом пощечины посыпались градом, он даже не пытался уворачиваться, стоя на коленях и моляще сложив на груди ладони, его шатало из стороны в сторону. Из глаз летели искры, в ушах гремела площадная брань.