- Вьярэ, разве можно так пугать? И потом, больно.
Она усовестилась и быстро погладила Алли по ушибленному месту, заменив этим извинения. Он молчал, глядя на нее с боязливой грустью.
Женщина выскользнула из-под этого взгляда, дотянулась до квадратного колокольчика и потрясла его.
Вошла Хена, камеристка, особа небольшого роста, не красавица, но хорошенькая и до чрезвычайности соблазнительная. Алли вспомнил, как не раз и не два вкушал от ее пышных прелестей в кладовке на сундуке. Сегодня на ней было коричневое платье с плеча госпожи, отороченное по низкому вороту беличьим мехом и несколько стеснительное для ее груди, где в сладкой ложбинке поблескивала подвеска. Широкие рукава, чтоб не мешались, были во многих местах перехвачены дешевыми оловянными зажимами, такие на рынке продают горстями. Темнокудрую головку увенчивал черный, обвитый потускневшей золотой цепочкой валик. На спину с него спускалось белое покрывало. С пояса на шелковой косице с вплетенными серебряными кольцами свешивалась серебряная же звезда величиной в ладонь, украшенная перламутром.
Хена присела в фамильярном реверансе.
- Чего угодно моей госпоже?
- Вымыться, моя прелесть, прежде всего вымыться. Я надеюсь, ванна готова?
- Все давно готово. Истопник подогревает с утра.
- А что, сейчас не утро?
- Уже близок полдень.
- Ага. Да, еще, моя прелесть, смените на постели белье. То, на чем я лежу, больше напоминает помойку, по крайней мере по запаху. А пока я моюсь, тут все проветрить и обкурить благовониями.
Она спустила на пол ноги, вытянула из-под одеяла мятый хвост сорочки, разрезанной с боков до верха бедра, и надела меховые туфли.
- Хена, захвати из рундука малиновое платье и рубашку. Энвикко, ты со мной, а то мне не с кем болтать.
- А я? - заикнулась Хена.
- А ты способна только пересказывать чужую похабщину. Это не Бог весть как интересно. Вот благородный Алли обещал мне поведать про поножовщину в публичном доме... Так, Алли?
От колыхающейся в круглом вместилище воды шел густой пар. Воду подогревал дым, пущенный через трубы в стенках вместилища. Пол вокруг покрывали медвежьи шкуры. Гладкие стены опоясывал узкий длинный ковер, испещренный непристойной вышивкой. Под этим ковром притулились низкие стульчики, на каждом пестрая подушечка с кистями и бахромой. Алли переставил один из них к самой воде и стал наблюдать, как его любовница, сбросив сорочку, сошла по скользкой лесенке в воду, легла и блаженно замерла, откинув голову на подложенный кожаный валик.
- Ну, расскажи мне, мы не поговорили вчера, - попросила она.
Алли с трудом отвел глаза от нечетких в воде контуров ее тела и без особой охоты принялся, пытаясь не столько для женщины, сколько для себя самого выставить вчерашнее преступление молодецкой безделицей.
- Ну, сначала все шло как по писаному. Он слипся с девчонкой, она ему приглянулась. После этого самого спустился с ней в залу передохнуть. Тогда-то я Иорта на них и науськал. Тот потребовал девчонку себе. Наш короленок ни в какую. Взвился под потолок и залепил ему пощечину. Тут они и сцепились. Вся толпа, понятно, кинулась разнимать. Я туда же. Как он короля за какой-то миг истыкал своим ножом - это не передать. Можно было даже ядом не мазать. Только он собрался вылезти из свалки и улепетнуть, я и подоспел. Развалил миленку глотку от уха до уха, даже не ожидал от себя такой ловкости. Все сцепились, орут, хоть бы кто чего заметил. Под шумок я и девчонку пришпилил к креслу - могла ведь ляпнуть, что это я ее с королем свел, да и мало ли о чем они рассуждали в постели? А знаешь, чем Иорт допек твоего благоверного? Сказал, что он маленький щенок и для такой девицы у него нет подходящего клыка. А про себя сказал, что его собственный клык в ожидании так вырос, что, того и гляди, прорвет штаны.
Женщина деланно хохотнула:
- Надо же, какие остроумные у тебя приятели.
Посвященная во все тайны королевы камеристка хихикала в кулак. Даже сознание причастности к убийству не могло подавить ее природной смешливости, проявлявшейся особенно при произнесении непристойностей.
За "черной" дверью, ведущей во внешние покои (другая вела в опочивальню), послышались шаги. Хена подавила смех и встала наготове с простыней. В дверь заглянул очень маленький паж, которого по молодости в преступление не посвятили, но зато он знал (и молчал) про некоторые особенности поведения своей госпожи королевы, в частности про ее манеру мыться при близких друзьях.
Молчание его объяснялось тем, что он был вилланским сыном, взятым в пажи королевы за сиротство и хорошенькое личико. Ему было семь лет. Отца его в свое время повесил за строптивость дворянин-землевладелец. Мать однажды пошла в подлесок собирать заячью капусту для похлебки и столкнулась с рыцарской охотой. А поскольку охотникам в тот день не посчастливилось загнать кабана, они утолили досаду на свой лад - труп изнасилованной женщины нашли насаженным на кол с вырезанной на спине надписью "Твой последний дружок". Однажды сиротка рассказал эту историю всаднице в мужском костюме, которая попросила его вынести кусок хлеба, а он принес ей тарелку ягод. Потом спросила, где его родители, и он, перестав бояться и заметив, что она сутулится от усталости, пригласил ее в белый домик под желтой соломенной крышей, на которой синели шары молодила, и предложил к ягодам воды, а потом, видя, что она все-таки еще голодна, вытащил из погреба полгоршочка козьего молока, оставленного для старшей сестры и ее грудного младенца. Взгляд незнакомки был невеселым и мягким, ему хотелось ее утешить.
- Твоя сестра умеет читать? - спросила она, доставая из черного ягдташа белый листок и обделанный в тростинку грифель.
- Учили.
И он уехал, сидя позади всадницы, а на столе осталась прижатая нетронутым горшочком с козьим молоком записка:
"Милая девушка, я не оставляю вам сейчас денег, потому что не хочу, чтоб вы думали, будто я купила вашего братца. Он сам со мной поехал, и верьте, я о нем позабочусь, а он - о вас, как это пристало мужчине и брату.
Беапгрикс, королева Эманда".
Теперь этот паж заглядывал в приоткрытую дверь и говорил:
- Ваше величество, там к вам магнат Окер Аргаред... Ой, он уже здесь...
- Ваше величество, я прошу прощения, - перекрыл лепет мальчика властный голос Аргареда. Он стоял за дверью, чтобы не смущать королеву.